Кто бы мог подумать, что однажды они сойдутся вот так: в суде, друг против друга, точно на дуэли, пистолеты и рапиры в которой заменены точными аргументами и острым словом…
Когда-то в детстве Аркаша Филин и Дима Ларичев любили устраивать "дуэли" на деревянных шпагах, подражая отважным мушкетёрам. Шпаги делали из обычных прутьев, которые, надо сказать, били очень ощутимо. Сходились по всем правилам, как в кино, становились в позицию, отдавали честь, и начинался поединок "не на жизнь, а на смерть". Те поединки, хоть и заканчивались ссадинами и синяками, были всего лишь весёлой, озорной игрой, и двум приятелям не могло прийти в голову, что они будут сражаться друг с другом всерьёз.
Теперь, незадолго до начала заседания, Ларичев буквально впивался взглядом в бывшего друга, с тех давних пор раздавшегося, погрузневшего, приобретшего важную осанку… Погоны на нём полковничьи, мундир, а прочно укоренившуюся привычку к роскоши и под ним не скроешь: перстенёк с крупным камнем на руке Дмитрий Степанович сразу приметил. И очки, мягко говоря, не из дешёвых. И портфельчик из кожи натуральной, фирменный… А ещё видел Ларичев, в каком автомобиле разъезжает старый друг. Хорошая такая "Мазда". Новенькая. А ещё есть "Тойота-Лэндкрузер"… Понятное дело, на зарплату прокурорскую куплено… Вглядывался Дмитрий Степанович в Филина, а тот глаз от своих бумаг не поднимал: зазубривает…
Отец Димы Ларичева умер, когда ему не было и шести, от ран, полученных в Войну, которую прошёл он от начала и до победного конца. Мать работала целыми днями, чтобы поставить сына на ноги, дать ему хорошее образование. Как раз недалеко от дома располагалась престижная "английская" школа, где учились дети из обеспеченных и даже высокопоставленных семей. Туда и определила мать Диму.
Вначале Ларичев чувствовал себя в престижной школе прескверно, стесняясь своей с матерью бедности, из-за которой он не решался даже приглашать друзей, живущих в куда лучших условиях, к себе домой. Но вскоре это прошло, благодаря природным способностям Димы: учение давалось ему легко, он быстро усваивал материал, легко находился в нестандартных ситуациях, вдобавок, отличался прилежанием, понимая, что ему эта школа гораздо нужнее большинства в ней учащихся. Их родители, в любом случае, пробьют им дорогу в жизнь, а Ларичеву рассчитывать не на кого. Только на собственные силы. Да и нельзя было подвести мать. Вскоре Дима стал одним из лучших учеников. Товарищи стали уважать его, тем паче что Ларичев в отличие от многих отличников не были ни ботаником, ни стукачом, никогда не отказывал в помощи и всегда разрешал списывать у себя.
Последним обстоятельством особенно злоупотреблял Аркаша Филин, сидевший с Димой за одной партой. Аркаша был сыном крупной, как говорят, "шишки" из Министерства Внутренних Дел. Правда, отца его в школе никто не видел. Только мать, работавшую аж на самом Мосфильме.
Учился Аркаша довольно слабо: не от недостатка способностей, но из-за собственной лени и сознания, что родители всегда позаботятся о нём и пропасть не дадут. Он не был зол или заносчив, но уже тогда очень хорошо понимал свою выгоду и о ней заботился, стараясь угождать и учителям, и товарищам…
…Наконец, Аркадий Михайлович оторвался от своих бумаг и посмотрел в сторону Ларичева. Ишь ведь как смотрит! Прожигает глазами! И некстати всплыла в памяти сцена из детства: во время очередной мальчишеской "дуэли" выбил Дима его игрушечную шпагу из рук, поверг на землю и, уперев в грудь свой прут-"рапиру", произнёс театрально:
- Вы побеждены, сударь! Просите пощады, или я вас убью! - точно как в каком-то фильме, что недавно, затаив дыхание, смотрели в кино.
Но пока-то рано ты, дружок, так смотришь насмешливо! В этот раз не получится у тебя так ловко выбыть шпагу! Потому что у нас теперь шпага стальная, а у тебя всё тот же прут, с которым ты кидаешься, как Дон-Кихот на мельницу! Даже костюм не мог себе справить приличный, а ещё адвокат… Дурень! Всегда дурнем был…
В школе списывал у него все контрольные, а он хоть бы раз запросил плату. Да и один ли Аркаша списывал! Отказа никто не знал. Дима свои задания делал быстро, а потом с охотой помогал товарищам. И не из услужливости (не было в нём этого - что уж грешить), а непонятно даже, зачем. Из человеколюбия какого-то. В общем, от дурости. Да будь Аркаша на его месте, так на каждую списанную контрольную, каждую помощь с домашним заданием, тариф бы установил. Благо с контингента такой престижной школы очень даже было чем поживиться. Он даже и намекнул как-то Димке, по-товарищески, что можно же с прибылью использовать свои способности, а он, балда, и слушать не захотел. Ну, точно же: дурнем был, дурнем и остался. Но способный дурень… С ним ухо востро держи! Он так извернётся, что и деревянной "рапирой" к земле пригвоздит, и стальная не поможет…
- Встать, суд идёт!
Ларичев подмигнул своему подзащитному: сделаем мы их!
- Слушается дело…
Пока разминка. Пусть поговорят… Сразу на рожон переть не нужно. Блефуют, когда на руках только мелкая карта, а при наличии крупного козыря можно изобразить холодное безразличие. Козырь явится под конец партии, а пока путь играют они…
Первое слово - прокурору. Экое лицо багровое. Лоснится всё. А глаза маленькие, бегающие. На откормленного хряка похож. И говорит в нос, точно хронический насморк у него. Обвинитель… А ведь были же дружны! Даже странно теперь…
На юридический поступили вместе. Аркадий, продолжая семейную традицию, а Дмитрий - из романтизма. Хотелось ему очищать родную страну от бандитов, воров и всяческих мерзавцев, укреплять законность, распутывать замысловатые преступления, как герои с детства любимых детективов Конан-Дойля, Кристи, Сименона, Вайнеров, бороться с преступным миром и, может быть, пасть в этой благородной схватке… В общем, романтизм в те годы хлестал, конечно, через край. Правда, была и другая причина… Когда Дмитрий учился в 9-м классе, в школе произошла трагедия: какой-то подонок изнасиловал и убил пятнадцатилетнюю девочку. Произошло это, когда она возвращалась вечером из школы. Тогда и решил Ларичев, чем будет заниматься по получении аттестата: бороться с преступностью, чтобы не было таких гадов, чтобы не страдали от них невинные люди, чтобы… Он хотел идти работать в милицию, но мать устроила настоящий скандал, плакала и умоляла не делать этого, так как она не переживёт, если с сыном что-то случиться. Оставалась Прокуратура. И Дмитрий успешно сдал экзамены на юридический факультет. Началась студенческая жизнь. В кармане не было ни гроша (у матери брать после школы отказался: пора самому себя обеспечивать и ей помогать), иной день во рту не было ничего, кроме какой-нибудь булки и стакана кефира, подрабатывал, где мог, даже кровь сдавал, но ведь самые счастливые годы тогда были! Ведь после учёбы и подработок оставались ещё силы, чтобы вечером собраться где-нибудь - попеть под гитару Высоцкого и Окуджаву, поплясать под любимых "битлов", выпить дешёвого портвишка и закусить эту бурду чем-нибудь малосъедобным, но казавшимся тогда неповторимо вкусным! А ещё была однокурсница по имени Лиля… Первая любовь… Эх… Жаль, что вышла она замуж вовсе не за него, а за какого-то дипломата и укатила с ним в Швецию. Ну, да дай Бог ей счастья. Разве дал бы ей его Дмитрий со своим романтизмом и энтузиазмом?..
А потом было распределение. Ларичев должен был остаться в Москве, а Аркадию не повезло: замаячила перед ним перспектива уехать в Калининград. Но тут вмешались "некие силы" (проще говоря, влиятельный Филин-старший), и Аркадий был оставлен в Москве… А в Калининград вместо него отправился Дмитрий, не очень тому огорчившийся, так как лишь недавно расстался с Лилей и, вообще, был лёгок на подъём.
На этом пути двух закадычных друзей временно разошлись…
…Долго говорил Аркадий Михайлович. Даже запыхался. Эту речь он готовил особенно тщательно: ночами не спал. А когда-то на юрфаке можно было попросить друга Ларичева, чтобы помог написать реферат… И ведь как писал! Не задумываясь - слово к слову само становилось. И в итоге - у обоих - "отлично". Хорошее было время…
О прокурорской карьере Аркадий не мечтал никогда. Он, вообще, не мечтал о каком-либо поприще и его не выбирал. Выбор за него сделал отец, которому подчинялось всё в семье: даже красивая и вполне самостоятельная мать. Да, в принципе, чем плохая работа? Тем более, когда имеешь крепкую и надёжную поддержку родителя-генерала? Можно и в Прокуратуру… Только чтобы в Москве. Чтобы не менять привычного образа жизни со всеми её маленькими радостями.
На последнем курсе и женился Аркадий весьма удачно. На дочери подруги любимой матушки. Эта подруга была известным театроведом, так что невеста была тоже "с положением", училась, между прочим, не где-нибудь, а в самом МГИМО. Умница. И, главное, без предрассудков. Так как женились по большому желанию родителей, то между собой сговорились: брак браком, а личная жизнь личной жизнью - полная обоюдная свобода без каких-либо претензий. Ну, и что, скажите, может быть лучше?!
Свободная личная жизнь скрепляет брак. Уже серебряную свадьбу с Машечкой справили. За такой срок ни одной крупной ссоры между ними не было. А почему? Потому что глаза друг другу не мозолили, не надоедали. У каждого своя жизнь. А встречались и узнавали друг друга, как в первый раз. Конечно, своей личной жизни на показ не выставляли - это тоже оговорено было. Чтобы карьеры друг другу не портить. Родители довольны, жена довольна, сам доволен - что ещё желать-то? И ни от одной маленькой радости отказываться не пришлось. Двоих детей вырастили. В том, что они его, Аркадий Михайлович не сомневался: копия. Да и с Машечкой договорились: личная жизнь личной жизнью, но никаких чужих детей в доме. Маша принимала к тому меры. Один раз, правда, случилась у неё осечка в этом плане… Но на ранних сроках уже эту неожиданность устранили к обоюдному удовлетворению. Чужих детей Аркадию Михайловичу было не нужно.
- Слово предоставляется защите…
Ларичев легко поднялся, заговорил громко, хорошо поставленным голосом, артистично изменяя тональность. Всё-таки мог из него получиться актёр. Но… Суд - это тоже театр. И тут актёрское мастерство не менее нужно. Эх, видела бы эти мини-спектакли Ириша…
С Иришей Дмитрий познакомился в Калининграде. Она работала гримёршей в местном театре. Однажды, расследуя одно весьма изощрённое преступление, следователю Ларичеву пришла в голову счастливая мысль загримировать агента под предполагаемую жертву намечающегося покушения: об этой услуге и попросили гримёршу Ирину…
Их роман развивался быстро, и вскоре они поженились. Правда, семейная жизнь счастья Дмитрию не принесла. Ириша была взбалмошной, требовательной, самолюбивой женщиной с довольно тяжёлым характером. Ссоры вспыхивали довольно часто. В основном, из-за ненормированной работы Ларичева. Жена постоянно ревновала, да и Дмитрий не отставал от неё в этом, примечая, что молодая хорошенькая гримёрша пользуется вниманием среди артистов театра, к которым были все основания относиться с подозрением.
В конце 80-х Ларичев перевёлся в Москву и волей случая оказался в одном отделе со старым другом Филином. У него в подчинении. В те годы преступность росла, как на дрожжах. Страна разваливалась на части, расцветали рэкет, коррупция, заказные убийства: и это - валом, сметавшим на пути своём всё… Это был не всплеск преступности. Это был настоящий тайфун. Когда-то Ларичев решил бороться с преступностью после убийства пятнадцатилетней девочки из его школы… Теперь таких девочек были десятки. И их убитые горем отцы и матери сидели у него в кабинете… А он ничего не мог сделать, не мог стать плотиной на пути этого страшного потока…
Дмитрий не находил себе места. Лучше уж самому под пулями ходить, нежели смотреть на это горе и не иметь сил помочь ему! Легче! А надеть на душу панцирь непробиваемый не умел Ларичев…
А хуже всего было то, что бандитов, которых ему удавалось задержать и посадить, выпускали. И делали это его же коллеги, продавшиеся бандитам…
В ту пору таких стало много… Зарплату не платили месяцами, а сама она была нищенской. Одни уходили и искали другую работу (часто в криминальных структурах - иных и не осталось почти), другие оставались и работали на те же структуры изнутри… А последние романтики боролись с тайфуном, пытались сделать невозможное: стать плотиной на его пути. Таких тайфун проглатывал.
Домой Ларичев приходил редко, не желая слушать истерик жены. Конечно, её можно было понять. Она хочет жить нормально, по-человечески, а он не может дать ей этого, но слушать её ругань он тоже не обязан.
- Ты дурак! - кричала Ирина. - Все устраиваются, все зарабатывают, а ты…
- Все воруют, а я не умею! Меня воровать и предавать научить забыли!
- Ну, и дурак! Ты для кого стараешься?! Для кого?! Долг у него, видите ли! У тебя ещё и передо мной долг есть! И перед сыном нашим, который тебя не видит неделями! Ему ты не чего не должен?! Нет?!
И ничего не мог ответить на это Дмитрий. Отцом он, действительно, оказался никаким… Наконец, Ирина не выдержала и подала на развод. Удерживать её Ларичев не стал. Вскоре она уехала в Калининград, забрав с собой сына, с которым Дмитрий с тех пор стал видеться совсем редко, а, встречаясь, понимал, что они стали почти чужими людьми… Больно оттого было Ларичеву, но уже не перепишешь случившегося…
- У обвинения есть вопросы?
У обвинения вопросы были. Аркадий Михайлович их заранее приготовил и по бумажке зачитывал (неистребима привычка к "шпорам"!). На прошлом заседании Ларичев вопросами так и сыпал. Достал! И хотелось Филину взять теперь реванш. Да только друг юности все вопросы отражал с такой лёгкостью, будто ответы тоже на "шпору" записал. Впрочем, он и без того всегда обходился… И снова глаза в глаза, слово на слово, укол на укол - изматывает этот поединок!
По правде сказать, "достал" Ларичев много раньше. Как вернулся из Калининграда, так и взялся… Аркадий Михайлович тогда уж весьма обустроил свои дела. Когда встала дилемма: уходить из Прокуратуры или "двурушничать" - Филин выбрал последнее. Нехорошо, конечно, бандитов "крышевать", зато прибыльно: семью содержать надо да и от маленьких радостей, уже ставших довольно большими, отказываться совсем не хочется. Да и с какой стати соблюдать высокие принципы, когда их уже никто не соблюдает?! Всё ведь продали! Страну продали! У отца инсульт случился, когда развалился Союз… Так и скончался следом. Все и всем торгуют, бандиты стали властью - так что ж теперь, против ветра мочиться? Не такой дурак Филин! Хоть и противно, но ничего не остаётся, как принять новые правила игры.
Новые хозяева скупостью не отличались, и Аркадий Михайлович вскоре вошёл во вкус новой игры: дорогие машины, новый дом за городом - да никогда бы он не смог себе такого позволить в прежние времена! Нет, всё-таки новая эра не так уж плоха… Пусть правят мерзавцы, но своих они кормят хорошо. Значит, надо быть своим в доску. К подобным маневрам не привыкать. Подладиться Филин умел всегда и подо всех.
И всё было хорошо, пока не появился этот фанатик Ларичев. Старый друг очень скоро разгадал игру Филина и начал под него копать. Копать Ларичев умел и компромата собрал достаточно, не побоявшись угроз. Тогда Аркадий Михайлович обратился наверх, и там были приняты экстренные меры…
- Защита заявляет ходатайство о заслушивании нового свидетеля…
Ларичев смерил Филина пристальным взглядом, приметив, как тот напрягся. Вот, и наша карта козырная - извольте! Теперь-то уж сквитаемся…
Дмитрий никогда не обольщался насчёт принципов школьного друга, но чтобы так ссучиться… Факты, которые накопал он на своего начальника, ужаснули даже его самого. Ну, тварь, вот, мразь… Да таких же давить надо! Выжигать калёным железом! И написал Ларичев рапорт наверх…
Но наверху у Филина были сильные связи… Делу хода не дали. А у самого Ларичева внезапно нашли пачку долларов, якобы полученную взятку, и Дмитрий был мгновенно уволен из Прокуратуры… Это было уже выше всякой меры. Ларичев сделал всё, чтобы добытые им сведения получили огласку. Но и это не привело к сколько-нибудь значимым последствиям: Филина перевели на работу в Главную Военную Прокуратуру. С повышением…
Дмитрий тогда навестил бывшего друга и, с трудом сдерживаясь, произнёс как можно спокойнее:
- Таких сволочей, как ты, расстреливать надо. И запомни, гнида, я тебя достану. Мне терять нечего. Я жизни не пожалею, чтобы тебя засадить. И ты сядешь! Так что жди. Время пошло.
- Мечтать, Дима, невредно. Если кто-то из нас и сядет, то ты. Поэтому лучше притухни, а то как бы проблем ещё больших не схлопотать тебе на свою тощую задницу. Это я тебя по-дружески предупреждаю.
- Я тебя тоже… Гнида…
И, вот, в этом процессе они сошлись лицом к лицу впервые… Дмитрий Степанович вёл свою адвокатскую практику несколько лет. Защищал принципиально тех, кто не мог купить себе ни защитника, ни прокурора. Жил он, как прежде, считая каждую копейку, один в запущенной квартире. За дело капитана Стрешнева Ларичев взялся бы даже бесплатно. Хотя бы в память друга детства Виктора, выбравшего службу в ВДВ и погибшего в Афганистане. Виктор был лучшим другом Дмитрия. Они жили в одном доме, правда, учились в разных школах. Когда он погиб, Ларичев чувствовал себя едва ли не виноватым перед ним: Виктор воевал, а он, Дмитрий, даже и не служил, а выбрал вполне безопасную работу следователя… Пожалуй, окажись Витёк на месте Стрешнева, поступил бы так же. Мужик был. И так же мог бы оказаться на скамье подсудимых. Когда правила игры диктуют преступники, то все честные и верные автоматически оказываются вне закона. Это ощутил Ларичев на собственном опыте…
- Свидетельница, назовите ваше имя…
- Горенко, Зоя Фёдоровна…
Тихий, глухой голос, пегие от ранней, не закрашенной седины волосы, лицо в морщинах, два шрама хорошо видны на нём, глаза усталые, запавшие… Ходит, на одну ногу припадая, а при разговоре прикрывает рукой рот (зубы выбитые вставить дорого теперь), платье на ней до пят, тёмное… Как призрак какой-то - больно смотреть.
Найти бывшую пленницу опытному Ларичеву не составило труда. Ехал к ней Дмитрий Степанович, готовя пространные речи, которыми предполагал уговорить дать показания, будучи уверенным, что Горенко делать этого не пожелает. Но та согласилась неожиданно легко. Как-то даже безразлично, будто бы её это не касалось… Глядя на неё, Ларичеву вспомнился старый детский фильм, который он однажды смотрел с маленьким сыном: "Что воля, что неволя - всё равно…" Зое Федоровне, кажется, было уже всё равно. Адвокат Ларичев мог тому лишь обрадоваться (всё сделает свидетельница, как надо), но человек - приходил в ужас.
Горенко отвечала на все вопросы судьи и защитника спокойно, ровно, обстоятельно, и только из выцветших её глаз текли по щекам слёзы. Она не утирала их, не пыталась остановить - просто не обращала внимания. Слёзы не мешали её говорить, будто бы текли сами по себе. Когда свидетельница стала рассказывать обо всём пережитом в плену, в зале повисла гробовая тишина. Кто-то, не выдержав, выкрикнул:
- И с такой-то мразью надо было церемониться?! Стрелять надо!
- Тишина в зале! - грозный окрик судьи и удар молотка. - Продолжайте, свидетельница.
Филин снял очки и закусил губу. Такого сюрприза он не ожидал. Как же это сам не досмотрел? Не додумался? Надо же было найти это пленницу и меры принять… А теперь поздно… А ведь каких хороших свидетелей нашёл Аркадий Михайлович! Любо-дорого! Сам генерал Ларионов показания дал… Характеристику бывшего подчинённого. И всё напрасно? Начальство недовольно будет… А как теперь выкрутишься?.. Фу, чёрт, аж давление подскочило - задолбило висок. Бывают же неудачные дни…
- У обвинения есть вопросы?
- Есть!
Никаких нет! Откуда они быть могут? Это ж сообразить надо, обмозговать, а тут с бухты-барахты, без подготовки… Как бы самому не ляпнуть что-нибудь. Ох, как голова болит… А Ларичев доволен, глазами как присосался - так бы и раздавил… Ну, ничего-ничего! Рано радуешься, господин адвокат! Рано! Мы ещё с тобой сойдёмся… Эта дуэль не до смерти, а до первой крови… Сегодня ты мне её попортил, а в другой раз сам с порченной останешься!
- У обвинения больше вопросов нет…
Эх, дал слабину с вопросами. Совсем невнятное что-то спрашивал… Голова, как вкрутую сварена. И зачем ещё коньяк вчера пил? Маленькая радость… Как тяжело отказываться от них! А возраст своё берёт… Придётся…
- Суд удаляется для совещания.
Перерыв долгожданный… Галстук чуть-чуть отпустить, чтобы дышать легче было… Надо хотя бы подумать, что прессе заявлять… Нет, закончится этот чёрный день кризом гипертоническим - как пить дать. Один раз уже увозила Аркадия Михайловича неотложка. Тогда день рождения справляли… Коньячок, коктейльчики, шашлычки… А потом ещё в баню попёрлись… А ещё, кажется, стреляли в лесу… Хорошо, ни в кого не попали… А на утро увезли в больницу. Слишком крутые забавы оказались для пятидесяти лет… Вот, и старость подкралась… Маленьких радостей всё меньше, а больших и нет. Раньше баб как перчатки менял, а теперь, как дурак, к одной приклеился. И уж на других сил не хватает. На одну-то - с трудом. А она - молодая, красивая. Секретарша… А если на неё уже хватать не будет?.. Есть, конечно, специалисты, да противно, чёрт возьми… Жена себе пластику сделала - "сорок пять - девочка опять"… Шляется где-то по вечерам со своими кобелями… И не видишь её… Дети… Дети, вообще, сволочи неблагодарные. Всё ж для них расшибался, а они?! Дочь с каким-то, прости Господи, массажистом путается, который из неё деньги тянет. Хотел разобраться с ним, так она такой скандал учинила: если что, в окном, дескать, выкинусь… Дура набитая… И в кого? А ещё сбила кого-то на своём "Рено"… Мужика какого-то. Расхлёбывал потом эту историю… Сын, щенок, по клубам пропадает, "плющит" его там… И, кажется, уже не то нюхает что-то, не то курит… Сопляк! Высечь бы обоих… Ан поздно! И плевать им на отца… Только деньги тянут и, как в дерьмо вляпаются, так бегут: "Папочка, выручай!" И попробуй не выручи! По собственной карьере ударит… Маленькие детки… Большие детки… Лучше уж вовсе без них…
Ларичев подошёл к сидящему за решёткой Стрешневу:
- Ну, старик, считай, что первый акт мы выиграли.
- Хорошо, если так. Чертовски надоело сидеть в клетке… Точно в зоопарке… Мерзко! - раздражённо отозвался Игорь.
- Да уж. Но ты, правда, обольщаться не спеши. Наша война долгой будет. Это только первый бой в ней. А впереди их ещё много будет. Они ведь не остановятся. Наверняка апелляцию подавать будут. Так что готовься к новым боям.
- Всегда готов, - мрачно пошутил Игорь.
Шушукаются… Шушукайтесь… Если оправдают, так мы оспорим… И свидетельницу эту чёртову надо ещё проверить: может, она подкуплена? Или душевно больная? Её, вообще, на экспертизу направить надо… И присяжные эти… Сукино племя. Кто их выдумал? Что б они понимали… Не суд, а чёрт знает что… Запретить и дело с концом!
Как же висок долбит… А уж и перерыв закончился. Галстук потуже завязать обратно… Сейчас вердикт выносить будут… Филин надел очки и бросил взгляд на Ларичева. Тот стоял лёгко, голову держа прямо, и смотрел на своего противника. Лицом к лицу, глаза в глаза… "Сударь, вы побеждены…" Нет, мы не побеждены! Мы лишь дали осечку… Выправим! И уж от нас снисхождения не ждите!
