И облака летят над нами вновь и вновь,
Он пишет с неба ей про вечную любовь…
В. Цыганов
Хроника
11.02.06. В ингушской станице Троицкая на участке трассы Карабулак-Слепцовск несколько боевиков обстреляли колонну 503-го мотострелкового полка Внутренних войск МВД из бесшумного оружия, убив одного военнослужащего и ранив двоих.
02.03.06. Один боец погиб при нападении боевиков на сторожевую заставу в/ч № 44822 около деревни Ушкалой в Итум-Калинском районе.
03.03.06. В Курчалоевском районе, около деревни Ники-Хита, 20 боевиков напали на военнослужащих в/ч № 7463 внутренних войск, когда те прочесывали лесной массив, и убили троих из них, после чего скрылись в районе деревни Автуры.
14.03.06. В Шатойском районе произошел бой между военными и напавшими на них боевиками. Последние убили двоих бойцов и ранили еще четырех, но вскоре сами понесли потери (1 боевик был убит) и вынуждены были отступить.
22.03.06. В Махачкале был убит глава Буйнакского района Руслан Алиев - его джип расстреляли из автоматов террористы, ехавшие в автомобиле. Было ранено 4 охранника Алиева, 4 прохожих, сам Алиев, получивший смертельные ранения в грудь, вечером скончался в больнице.
10.04.06. В Махачкале проходит операция по ликвидации двух боевиков, укрывшихся в доме № 27 по улице Энгельса. В результате боя убиты два бойца ОМОН-1 Зайнбалид Исаев и Юсуп Шахбанов, еще один, Айгун Сулейманов, тяжело ранен, также один из боевиков был убит, а другой арестован…
Мёртвым она его не видела. И не видел никто. Поэтому нет и могилы, над которой можно поплакать. Взмыл, сокол, в небо своё и растворился в нём. Навсегда. Навсегда? Навсегда? Навсегда? Но, раз не видели мёртвым, то может, может быть жив! Пусть безумная надежда, но если… Ведь бывают же чудеса… Вдруг попал в плен? Это страшно, но, если только жив… Даже губы не могут произнести - дрожать до сих пор начинают… Из плена возвращаются. Вдруг и он - вернётся? Позвонит в дверь или в окно постучит… В окно гроздьями бело-сиреневыми сирень скоро ворвётся… И запах от неё будет такой, что голова кругом… Такой букет он подарил на первое свидание… Наломал и подарил… Огромный! А потом каждый год дарил на день рождения: ни разу не забыл… Когда в командировках бывал, просил сослуживцев передать… Господи, неужели этого никогда больше не будет?! Пасха скоро. Куличи, яйца… Куличи Ксюша всегда пекла сама. И были они пышные, сдобные, с цукатами… И яйца удавалось ей красить ровно, как на подбор: красота-то какая! Веточки вербы на окне стоят, белые шарики пушистые… Просыпаются птицы, распускаются листья, и скоро-скоро раздастся уже заветное: "Христос Воскресе!" Воистину… А вдруг и он?.. Вернётся?.. Серёжа, как же трудно без тебя, как пусто, как больно…
Ксюша перевернула страницу альбома: вот, он - за штурвалом самолёта своего. Он и в любви-то признался невероятно: в небе сердце нарисовал и пике рискованное сделал - начальство за это выговор ему с занесением влепило, но Серёжа даже не огорчился - он влюблён был…
А после того, как известно стало… о катастрофе, пришёл к Ксюше генерал Тарасов, Серёжин бывший командир, теперь уж на пенсию вышедший по выслуге лет, сел за стол, фуражку с седой головы сняв, ни слова не говоря. Потом тряхнул головой, достал деньги, в газету завёрнутые, из кармана, положила на стол:
- Возьми, Ксюша… Тебе детей растить… Тут немного совсем… Я себе на старость копил, но ты бери… Тебе нужнее…
- Что вы, Виталий Михайлович, я не возьму! - покачала головой Ксюша. - Спасибо, но я сама справлюсь…
- Бери! - приказал генерал, подняв усталые, запавшие глаза. - Я к Сергею, как к родному сыну относился… И тебя, и детей ваших люблю… И виноват я перед вами… Если бы не я, так он, может, ушёл бы из авиации и жив бы теперь был, - голос Тарасова задрожал и он опустил голову, чтобы скрыть выступившие слёзы. - Такой был парень…
- Зачем вы так, Виталий Михайлович? Вы не виноваты ни в чём… Серёжа бы не смог жить без неба… Он… Он не смог бы… И потом… Может быть, он жив! Зачем вы его хороните? Я хочу верить, что он жив…
Генерал погладил Ксюшу по руке:
- И правильно делаешь. Верить всегда надо… А деньги ты возьми. Не обижай меня отказом. Если уж я Сергея уберечь не смог, так хоть семье его помочь должен. Нам с Анфисой Матвеевной Бог детей не дал… Мы старые оба, а тебе и детям твоим жить! Если что-то нужно, чем-то помочь, не стесняйся, приходи… Я и сам проведывать вас буду.
- Спасибо, Виталий Михайлович… - Ксюша всхлипнула. - Я даже не знаю, не знаю, как жить теперь… Всё так страшно…
- Ну, полно, полно, - Тарасов поднялся и по-отечески обнял её. - Ты среди людей живёшь. Люди помогут… А самое главное - у тебя дети. Ради них жить надо…
Шесть лет с той поры прошло… Шесть лет… Пролетели, как не бывало… Славка уж скоро школу закончит, Лилька взрослеет с каждым днём… А что-то дальше? Лиля о Москве грезит, об институте… А поступи туда ещё! Денег-то нет ни копейки…
В квартирке однокомнатной ремонта больше шести лет не делали… Но и не хотела Ксюша. Здесь ведь всё Серёжиными руками сделано… Золотыми руками… Сам и полки эти делал, и стулья - и в них он живёт, от них тепло рук его идёт - как же менять что-то?
Славка планами не делится. Он, вообще, мальчик не разговорчивый. Всё в себе носит. Когда стало известно о гибели отца, Лилька рыдала, а Славка слезу проглотил, подошёл к матери, положил ей руку на плечо и сказал:
- Не плачь, мама. Я с тобой.
Мужчина… Он тогда повзрослел сразу, по дому начал многое делать, даже втайне от Ксюши подвизался где-то машины мыть.
Сама Ксюша работала в библиотеке, но зарплаты её с трудом хватало на оплату с каждым годом дорожающих коммунальных услуг, а нужно же было ещё троим питаться, одеваться… И стала Ксюша хвататься за любую работу: была она и ночным сторожем, и дворничихой, и уборщицей в магазине… Теперь, вот, мыла полы в нескольких домах. В своём - стыдно было… Бедный Серёжа… Чтобы с ним было, если бы он увидел, чем приходится заниматься его жене. Жене офицера… Положенной страховой суммы вначале не выплачивали вовсе: факт смерти не подтверждён, а, значит, и платить не за что. Выбивать её, а заодно и надбавку к пенсии по утрате кормильца, пришлось через суд. В этом очень помогли бывшие сослуживцы Серёжи: без них неизвестно ещё, чем бы всё окончилось… Когда Ксюша впервые получила деньги, причитающиеся детям за потерянного отца, то разрыдалась: сумма эта составляла четыреста рублей на двоих…
За окном ярко светило солнце. В такую погоду хорошо гулять где-нибудь, сходить на реку, в лес… Да не хочется одной… Одинокая сорокалетняя женщина, бесцельно блуждающая по городу - что-то в этом неправильное есть… И детей нет дома. Лиля к подруге ушла, заниматься… Славка ещё рано утром исчез, не сказав куда. Взрослый… Где, вот, он теперь? Субботний день, а никого нет…
Ксюша поглядела на висящую на стене фотографию мужа. Шесть лет… Шесть лет она разговаривала с этой фотографией, как с живым человеком, поверяя ей все свои тяготы.
Вот, и из библиотеки, в которой столько лет проработала, уйти пришлось: она на ремонт закрылась, да так и не открылась до сих пор. Стала тогда Ксюша шить сумки да наволочки и продавать их. Стояла, продавала и одного боялась: кто-нибудь из знакомых увидит. Чтобы не увидели, торговать ездила на электричке через несколько остановок: свои там редко бывают. Да после последнего раза и это страшно стало: чуть в милицию не забрали. Подкатил "козёл" милицейский, выскочили из него двое потрульных и стали всех торгующих (а среди них - старухи сплошь с цветами, семечками да овощами) хватать. Особенно лютовал сержант один, на обезьяну похожий, с глазами - щёлочками злобными. Переворачивал ногами коробки, рассыпались бабкины товары, а он уж старух и за руки хватал, к машине тащил, орал на них матом… Вырвал и у Ксюши сумку, а она вцепилась в неё, закричала, заплакала. Несколько человек прохожих заступилось:
- Отпустите женщину! Как вам не стыдно?
Стыдно! Да не знают они слова такого. Рэкетиры в форме милицейской…
- Вы здесь торгуете, мать вашу, а нам от начальства финтили получай?! Да я бы вас всех… Небось, водку жрёте вместо того, чтоб работать?! Документы!
- Да кто ж тебя породил такого?! Какая же мать?!
- Хорошая! А кто таких, как ты, плодит, это ещё вопрос!
Серёженька, для того ли ты сгинул там, чтобы теперь тут твою жену похабными словами этот бугай, этот бандит в милицейской форме оскорблял и за руку в машину тащил, и о землю швырял, на прохожих вступившихся досадуя?! И не крикнешь ему, что вдова героя… Не знает он таких героев. Да и стыдно! Стыдно! Нестерпимо стыдно!
Всё-таки выручили люди, отбили… Сплюнул сержант зло:
- Ещё раз увижу здесь: легко не отделаешься.
- Да не увидишь!..
А у старух моркови, луковиц, да капусты квашеной понабрал: не на один килограмм потянет. Запихнул добытое в машину, напарнику бросил:
- Поехали!
Заворчали бабки, разворошённое имущество, кряхтя, собирая:
- На другую точку кормиться поехали. Архаровцы… Ни стыда, ни совести…
Они уж привычные, кажется… Им не впервой. Но для Ксюши - это предел. Вернулась в тот день, как побитая, больная, и с той поры уже не продавала ничего. Уж лучше полы мыть… Меньше сраму… Слава Богу, пенсия детям идёт ещё… И ещё четыре года идти будет. За это время, глядишь, Славка уж на ноги худо-бедно встанет…
Подруга совет ценный дала:
- Тебе бы, Ксюша, замуж снова. Полегче бы стало!
Как просто… Забыть Серёжу, выйти замуж… Да и за кого? Кому нужна сорокалетняя, до времени состарившаяся (лицо-то вон - землистое совсем) баба с двумя детьми на шее? Бездетные и молодые не могут найти мужей… А всё-таки, если вдуматься, так и счастливая она, Ксюша. Ведь пятнадцать лет прожили они с мужем в любви и согласии: не всем далеко так удаётся. Ведь нашла она в жизни половинку свою… Хоть и потеряла так скоро, так ни за что, так внезапно… А другие и не находят… И двое детей у неё от любимого человека - об этом столькие бабы мечтают, а не даёт Бог… Так что грех роптать… Другим хуже. Надо терпеть, терпеть…
Ксюша включила телевизор. Шёл "Небесный тихоход". Серёжа очень любил этот фильм, песню из него пел часто…
- Над милым порогом качну серебряным тебе крылом…
Сколько раз качал… И говорил всегда:
- Все свои полёты я посвящаю тебе. Ты - талисман мой…
Когда Серёжа сказал, что его отправляют в Чечню, Ксюша едва устояла на ногах. Когда он уехал, она прошептала, сама испугавшись сказанного: "Не вернётся…" Словно чувствовала, знала, и не могла остановить…
- Ты к сердцу только никого не допускай…
Как он улыбался в этот момент, глядя многозначительно. И хотела бы допустить - не смогла б… Навсегда занято оно, сердце…
- Мне сверху видно всё - ты так и знай…
Теперь уж точно - всё видно…
Кто-то постучал в окно. Ксюша вздрогнула и выключила телевизор.
- Мама! Мама! Открой!
Лилька… Что ещё случиться могло?
Ксюша распахнула окно и увидела запыхавшуюся дочь с выбившимися из-под беретки волосами.
- Мама, там Славка…
- Где?! Что?! - ёкнуло сердце…
- Он сегодня летает! - выдохнула Лиля.
- Как летает?! Где?!
- Мама! Ты что, не знаешь, где у нас лётное поле?!
Ещё бы не знать… Столько раз бывала, когда Серёжа летал… Славка туда вечно бегал… Хотел летать с отцом… Тот его в кабину сажал:
- Лётчиком будет!
Да неужели?..
- А ты откуда знаешь, что он там?
- Анька от брательника слышала, а тому он сам сказал.
- Господи… - Ксюша похолодела и приложила руку к сердцу.
- Мам, что ты стоишь? Поехали скорее!
Ну, конечно! Надо же ехать! Может, он ещё… Успеть, остановить, запретить… На автобусе тут всего ничего ехать…
Ксюша проворно набросила плащ, повязала платок на голову и выбежала из дома…
…Вот, оно - залитое солнцем лётное поле… Как давно не была на нём… А там, в синеве - три самолёта… А Славки - нет… Значит, там уже?! В одном из этих самолётов?!
- Мам, да не психуй ты! - задохнувшийся Лилькин голос позади. Она на ногу припадает - натёрла её, пока бежала. И в кого такая неженка?..
А, вон, и офицеры. Среди них увидела Ксюша знакомую фигуру генерала Тарасова. Хоть и на пенсии он, а родную часть не забывал: часто приходил, наблюдал, давал советы молодым лётчикам…
- Виталий Михайлович!
Генерал обернулся и направился навстречу Ксюше:
- Здравствуй, Ксюшенька.
- Виталий Михайлович! Да как же это можно?! Да как же вы могли допустить?!
- Что?
- Мой сын!
- Ах…
- Где он?!
- Там! - Тарасов указал на небо. - Сегодня у него праздник, Ксюшенька. Я сам когда-то летал в первый раз. Это незабываемо… Много у лётчика может быть полётов, но первого ему никогда не забыть.
- Виталий Михайлович, - чуть не плача начала Ксюша, - да ведь он же совсем мальчик… Как же можно было допустить?! А если он разобьётся?! Я мужа потеряла. Я не хочу потерять сына! Я не хочу, чтобы он летал! Не хочу! Не хочу!
- Успокойся, пожалуйста… Я тебя понимаю, но Слава уже взрослый парень и может решать сам. Запретить ему ты не можешь… Как запретить птице летать? Разве что крылья обрезать… Сделать её калекой… А для Славы небо, как и для его отца, естественная среда обитания, притяжение которой не меньше земного…
- Да слышала я уже про этих птиц! От Серёжи слышала! Ненавижу птиц… Я хочу, чтобы мой сын ходил по земле, чтобы он был рядом со мной… - плакала Ксюша. - Как вы могли мне ничего не сказать?! Ведь вы же наверняка знали всё?! Он ведь к вам постоянно ходил…
- Конечно, знал. Слава ещё давно сказал мне, что хочет быть лётчиком. Как отец. И я этому был рад. Рад, потому что увидел, как Серёжа воскрес в своём сыне… Слава во всём на него похож. И я, конечно, учил его, готовил к поступлению в лётную школу…
- А мне ничего не сказали! Как вы могли?!
- Прости, Ксюшенька, но я думал, что Слава сказал тебе о своих планах… А об этом полёте он очень просил тебе не говорить, чтобы ты не волновалась… Но ты напрасно беспокоишься! Ведь он там не один. Он полетел с опытным пилотом, который управляет самолётом. А Слава лишь учится у него и привыкает…
- И как это только разрешают несовершеннолетних детей…
- Будь он посторонним, не разрешили бы. Но он сын Сергея. Да и я сам просил разрешить ему этот полёт.
- И за что мне такое наказание?.. - простонала Ксюша.
- Мам, ну, перестань, - сказала Лиля. - Ты лучше посмотри, как красиво! Совсем как при папе!
- Да-да, Ксюшенька, посмотри. А то ведь они скоро закончат. А потом когда ещё случиться…
- Хоть бы никогда… - вздохнула Ксюша и стала неотрывно смотреть на небо, прикрыв глаза ладонью. Самолёты описали последний круг и стали снижаться. Наконец, они опустились на землю. И, вот, уже из одного из них вслед за пилотом спустился Славка.
Увидев сына, Ксюша сорвала с головы платок и побежала к нему через лётное поле:
- Слава! Славочка! Славка!
Славка снял шлем и, заметив мать, бросился ей на встречу. Ксюша обняла его и стала целовать, плача:
- Живой… Господи, как же я перепугалась за тебя… Что же ты со мной делаешь…
- Мам, ну, ты что? - Славка высвободился из её объятий. - Ну, перестань… Неудобно же… Люди кругом… Смотрят…
- Да ты хоть понимаешь, что у меня чуть сердце не оборвалось, когда я узнала?!
- Тёмка, что ли, проболтался? Вот, трепло…
- Слава, обещай мне, что это был последний твой полёт! Что ты больше никогда, никогда…
Слава посмотрел на мать крупными серьёзными, точь-в-точь как у отца глазами, и ответил:
- Нет, мама, этого я тебе обещать не могу. Я буду поступать в лётную школу. Виталий Михайлович занимался со мной, и я обязательно поступлю. Я хочу быть лётчиком, как отец.
- Неужели тебе на земле не хватает работы? - всхлипнула Ксюша.
- Если бы ты знала, мама, что такое небо, ты бы не спрашивала…
- Небо, небо… И что вам всем далось это небо? Ей-богу, мне его возненавидеть впору… Это небо отняло у меня мужа, а теперь отнимает сына…
Подошли Лилька и Виталий Михайлович.
- Разрешите доложить, товарищ генерал-майор! Полёт прошёл нормально! - выпрямился Славка.
- Вольно! - улыбнулся Тарасов и, похлопав его по плечу, добавил: - Молодец, сынок! Добрый из тебя лётчик будет! Вылитый ты отец…
Славка повернулся к сестре:
- Ну, а ты, мелкая, что скажешь? Видела наш полёт?
- Видела! - расплылось в улыбке веснушчатое лицо Лили. - Круто было!
Славка подхватил сестру на руку, чмокнул в нос:
- Спасибо, сеструха! Вот, как-нибудь и тебя прокачу!
Ксюша снова повязала платок, утёрла глаза:
- Сговорились, да? Эх…
- Мам, ну, хватит тебе, - попросил Славка. - Ведь ты сама когда-то говорила, что хорошо получается только то, к чему душа лежит…
- Ладно, - махнула рукой Ксюша. - Будь по-твоему… Я, может быть, погорячилась… Вы уж извините, Виталий Михайлович… Я просто испугалась очень.
- Да Бог с тобой, Ксюша! Разве я не понимаю?
- Мам, а давай Славкин первый полёт отметим! - предложила Лиля.
- Конечно, отметим, - сказал Виталий Михайлович. - И маме вовсе не зачем беспокоиться. Мы с Анфисой Матвеевной вас завтра к себе приглашаем! Как раз и Воскресенье Вербное. Такое событие - грех не отметить!
- Ура! - обрадовалась Лиля. - Будет у нас праздник!
- Лиля! - покачала головой Ксюша. - Спасибо, Виталий Михайлович.
- Спасибо вам за всё, - сказал Славка, обращаясь к Тарасову.
- Да о чём разговор… Вот, поступишь в лётную, тогда уж поблагодаришь, а теперь и вовсе не за что.
- И всё-таки спасибо!
Эх, Славка, Славка… Вылитый отец… Подбородок волевой тот же, и нос с горбинкой, и глаза… И говорит так же… Словно и впрямь Сёрежа воскрес… И та же бесконечная любовь к бесконечному небу… И за что его любить? Ведь оно холодное, оно никогда не ответит взаимностью, как, например, земля…
- Мама, посмотри на небо! Ведь оно бесконечное! Всё когда-нибудь окончится, и даже земля… А небо - никогда… Небо - вечное! - и сияют глаза, как звёзды…
Вот, и ответ… Бесконечное оно, вечное… За то и любят его так… бесконечно и вечно… И ничего не поделать с этим… Только принять и благословить, скрепя сердце… Вот, и вырос Славка… Совсем взрослый… Как бы Серёжа порадовался! А он и радуется, наверное… "Мне сверху видно всё…" Смотрит сейчас с неба… Со своего неба… С вечного неба… Смотрит и радуется…
