Справка

            "Дудаевский режим с самого начала носил подчеркнуто антирусский характер. Разжигание националистического психоза стало элементом политики чеченского руководства, русские в Чечне были лишены элементарных человеческих прав - права на спокойную жизнь, личную безопасность, права на неприкосновенность жилья, собственности и личного имущества. Только в 1992 году по официальным данным МВД в Грозном было убито 250 русских, 300 пропало без вести. Морги были забиты неопознанными трупами.
            Возник чисто чеченский промысел похищения девушек для продажи их в публичные дома. Изнасилования и зверские убийства русских женщин стали массовым явлением. Русских избивали прямо на улицах, похищали русских детей, насаждали русофобскую уголовщину среди подростков. Всюду применялось холодное и огнестрельное оружие.
            Чеченцев от произвола защищали исторические тейповые связи, закон кровной мести. Русское и русскоязычное же население Чечни ничем не было защищено ни от произвола бандитов, ни от произвола властей.
            Физическое уничтожение русских подогревалось изданием антирусской литературы, прямыми оскорблениями русских с правительственных трибун, осквернением русских кладбищ и, наконец, перерегистрацией "иноязычного населения", объявленной 10 января 1992 г. Те, кто не успевал пройти перерегистрацию, объявлялись террористами. В августе 1992 г. чеченский парламент принял решение о выселении лиц "некоренной национальности" из ряда районов поселка Черноречье.
            До 1991 население Чечни (без Ингушетии) составляло около 850 тыс. человек, русские составляли 30% населения. Безнаказанный террор заставил русских, бросая имущество, бежать из Чечни. До введения российских войск в Чечню в декабре 1994 дудаевский режим вынудил к выезду около 250-300 тыс. человек, среди которого русские составляли большинство". Андрей Савельев. "Чёрная книга Чеченской войны".

            Будильник зазвенел ровно в половине седьмого, но Галина Сергеевна, вопреки заведённой традиции, не встала тотчас, а, выключив его, осталась лежать, повернувшись на бок и глядя на плотно зашторенное окно, за которым начинался день.
            Надо же, как всё-таки приятно это: полежать лишнюю четверть часа, укутавшись тёплым одеялом, вбирая в себя наступающий день, готовясь к нему и настраиваясь на его волну.
            …А ночью спалось плохо. И даже снотворное, врачами прописанное, не помогало. Душно было Галине Сергеевне и как-то неспокойно. Лишь под утро задремала. А ещё снился сон какой-то странный… Что же там было, в этом сне? Надо бы вспомнить… Ах, да! Снился покойник-муж, Андрей… Странное дело: двадцать лет нет его, и не снился ни разу, а тут вдруг приснился… И были они все месте: он, она и дочь их, Любочка. Как когда-то давно. Только Любочка уж взрослая. А когда ж виделись с нею в последний раз? В прошлом году. Вырвалась тогда в Москву, к внучке любимой на день рождение. В этом - удастся ли?
            Без четверти… И отчего же тело точно тяжестью свинцовой налито? И голова… Остаться дома сегодня, отдохнуть… Нет, нет, нельзя. Нужно себя пересилить. Когда молодой была, по первому звонку с кровати вскакивала: прыжком одним. А теперь привстала и губу закусила: защемило что-то в спине - как стрелой пронзило всё тело. Но пора, пора: уж и так поблажку себе недопустимую позволила. Без десяти…
            Галина Сергеевна встала, перекрестилась трижды на икону Богородицы Казанской (подарили добрые люди на недавний юбилей чудесный образ, список старинный), три глубоких поклона положила.
            - Спасибо, что ещё одно утро привелось встретить и дай, Господи, прожить этот день, как должно, по заповедям Твоим!
            С этой молитвы всякий день начинался, а заканчивался благодарностью, что ещё один день прожит. А ведь каждый из них может стать последним. Галина Сергеевна уже давно привыкла смотреть на каждый свой день, как на последний в жизни. Три покушения, пережитые ею за последние годы, лишь укрепили в ней это ощущение. Завтра может не быть, а потому всё нужно успеть сегодня, не теряя ни секунды…
            Эх, залежалась сегодня: не успеть прописанных врачом упражнений сделать… Душ, кофе чёрный, крутым кипятком заваренный, сигарета (вредная привычка, от которой никак не избавиться), а потом одеваться. И зеркало в который раз засвидетельствует: постарела, постарела казачка Галя Платова - за последние годы особенно. Но до того ли теперь? Волосы расчесала и в пучок собрала (вместо кос прежних), костюм брючный одела да туфли без каблуков…
            Подкосило Галину Сергеевну последнее покушение… Полгода назад взорвался фугас прямо перед её машиной. Жива осталась чудом, но осколком повредило спину: два месяца потом в корсете ходила. А с той поры уж не перестаёт напоминать о себе эта травма. И рука левая действует плохо (добро, что не правая). А водитель, Стёпа Бурятов, погиб… Семья у него осталась: жена Марина, детишек двое. Ходила Галина Сергеевна по высоким кабинетам, добивалась помощи им, а у самой сердце кровью обливалось. Сердце тоже подводит. Да и какое сердце выдержит каждодневное на протяжении стольких лет впитывание горя сотен людей, которые шли к Платовой в надежде, что она поможет?
            Половина восьмого… Гудок автомобильный. Серёжа приехал… Серёжа - последний из тех, с кем изначально шли бок о бок. Больше никого не осталось. Одни не выдержали, отошли от дел, кто-то и уехал даже в более спокойные края (как-то там прижились?), других убили. Вот, и Алима Костоева расстреляли год назад… А ведь какой был человек! Скольких он пленных из Чечни возвратить сумел, сколько раз на волосок от гибели был… Да только власти "партизанщины" не одобрили, чуть было под суд не отдали. Пришлось в родную Махачкалу вернуться. Тут и нашла Алима смерть. Расстреляли неизвестные машину, в которой он ехал. Их не нашли даже. Да и ищут ли?..
            И не покидала мысль Галину Сергеевну: вот, и меня так когда-нибудь… Сколько осталось ещё? Телохранителей она не нанимала, продолжала ездить, куда считала нужным, не заботясь о своей безопасности. Вздыхал Серёжа:
            - Нельзя же так, Галина Сергеевна! Поберечься надо!
            - Два раза не умрёшь, Серёжа. Чему быть, того не миновать.
            - Это фатализм…
            - Не отрицаю. Знаешь, дорогой мой, у человека, который ежечасно рискует быть убитым, на которого идёт охота, есть три пути: бросить всё и скрываться, сойти с ума или стать фаталистом. Бросить всё я не могу. Не имею права. С ума сходить не желаю. Значит, остаётся последнее. Иначе невозможно! Жизнь, состоящая лишь из страха за неё, это уже не жизнь, это хуже смерти…
            По пути в приёмную Галина Сергеевна, как обычно, зашла в церковь: поставила свечку, помолилась недолго… Как-то не шли на ум слова молитвы в это утро, путались мысли, и отчего-то тяжело было на сердце. Давило его…
            Ровно в восемь Галина Сергеевна была на месте. До приёма - час. За это время нужно разобраться с бумагами, просмотреть корреспонденцию, ответить на неё… В ежедневнике все дела отмечены. Сегодня журналисты ещё будут… Обещала дать интервью. Обещания надо выполнять…
            Корреспонденции было немного, и Галина Сергеевна разобралась с нею быстрее обычного. Откинувшись на спинку кресла, она посмотрела на расставленные на столе и развешенные на стенах фотографии. На столе всего три: Андрюшина, семейная - с семьёй дочери, и внучкина. Хорошо всё-таки, что Вика и Аля живут в Москве. Живи они здесь, и не знать бы тогда вовсе покоя. Одно дело рисковать поминутно жизнью своей, другое - жизнями близких людей. А так хочется иногда пожить вместе! Быть просто матерью, бабушкой. Читать внучке книжки, забирать её из детского садика, шить платья её куклам… С дочерью не успела повозиться. Когда трагически погиб Андрюша, бывший милиционером и убитый при задержании опасного преступника, то все тяготы целиком легли на плечи Галины Сергеевны. Друзья мужа устроили на работу в РОВД, которую пришлось совмещать с учёбой на юридическом факультете…
            Быстро пролетели годы. Вика уехала в Москву, вышла там замуж, звала мать переехать к себе из неспокойного региона, но Галина Сергеевна отказалась: "Я здесь родилась, здесь и помру". А в сорок пять пора оказалось майору Платовой на заслуженный отдых…
            Но не до отдыха тогда было. В воздухе пахло войной. Из соседней Чечни хлынул поток русских беженцев, ограбленных, лишённых всего имущества, потерявших близких и друзей, ставших жертвами бесчинствующих бандитов. Власти молчали, власти предпочитали не замечать. Молчала и пресса. Тогда решила Галина Сергеевна поставить свой опыт на службу брошенным всеми людям, заняться оказанием им элементарной помощи. Скоро собрались вокруг неё и единомышленники. Галина Сергеевна собирала и систематизировала данные о положении русских беженцев, регулярно встречалась с ними, ходила по инстанциям, просила, требовала, выбивала, судилась, отстаивала - "пыталась пробить головой бетонную стену", по собственному определению. К ней шли, ей верили, на неё надеялись. И опустить руки и отказаться от взятой однажды ноши Платова уже не могла. Вскоре первый раз её избрали в местное законодательное собрание. Появилась трибуна. Появился статус. Хоть и невеликий, а всё-таки…

            Справка

           В феврале 1995 года московская пресса опубликовала открытое письмо 50 тысяч русских жителей Наурского и Шелковского районов, ранее относившихся к Ставропольскому краю, а в 1957 году переданных в состав Чечено-Ингушетии:
            "С приходом к власти Дудаева мы превратились в жителей резервации. За эти три года выгнаны все русские руководители хозяйств. Колхозы и совхозы разворованы. Уничтожаются лесополосы, разворованы телеграфные столбы. У нас не было официального обмена денег, нам не дали ваучеры. Преподавание в школе ведется только на чеченском языке, а сами школы и их оборудование расхищены. Мы уже два года не получаем заработную плату, старики - пенсии. Мы постоянно слышим предложения и угрозы убираться в Россию. Но мы в России. Мы сыны и дочери России.
            Русских грабят, убивают, унижают, насилуют, а "правозащитники" почему-то этого не замечают. Только за последний год в двух населенных пунктах Наурского района - станицах Наурская и Калиновская:
            забит до смерти А.А.Просвиров,
            расстрелян за рабочим столом замдиректора Калиновского СПТУ (профтехучилища) В.Беляков,
            ранен и ослеп директор этого училища В.Плотников,
            зарезан и сожжен начальник нефтекачки А.Быков,
            зарезана бабушка 72 лет А.Подкуйко,
            зарезаны рабочие совхоза "Терский" Шипицын и Чаплыгин, похищен председатель колхоза Ерик Б.А.(за которого требовали выкуп 50 млн. рублей),
            зарезаны отец и дочь Джалиловы,
            забит (в полиции) до смерти старик Аляпкин, похищена и убита секретарь СПТУ Потихонина. И это далеко не все жертвы.
            А сколько обворовано квартир, сколько людей избито, сколько подверглось пыткам - трудно сказать. Вламываясь в дом, избивают, требуют деньги, золото, которых у нас сроду не было. Привязывают к стулу после ограбления (если, конечно, не убили) стариков-астматиков и т.д. (семья прораба совхоза "Победа"), которые через день-два умирают.
            Выгнаны, выжиты из родных домов 50% русского населения. Скупают их дома, имущество за бесценок или просто за перевоз оставшихся вещей. От имени 50 тысяч живущих в этих районах, от имени 50 тысяч человек, которых вынуждают бежать отсюда в глубь России, просим: "Верните нас в Ставропольский край"" (РГ 01.02.1995). Андрей Савельев. "Чёрная книга Чеченской войны"

            …Ровно в девять начался приём. Нет, невозможно не покрывать души неким панцирем, огрубляя её и делая менее чувственной. Иначе не выдержать этого нескончаемого потока боли, на тебя изливающейся.
            - Отца и мать застрелили…
            - Двух дочерей похитили…
            - Жить негде и нечем…
            - Сгорели заживо…
            - Убили…
            Изо дня в день, изо дня в день. Искажённые горем лица, обжигающие болью глаза, жуткие истории. Иммунитет выработался ещё со времени работы в милиции, но то, что приходилось слушать тогда, не шло в сравнение с нынешними ужасами…
            - Помогите!
            - Сделайте хоть что-нибудь!
            - Куда ещё обращаться?!
            Единый вопль всех приходящих. Смотрят, как на надежду последнюю. И как не оправдать её?! Когда верят в тебя… А как - оправдать? Не Господь Бог Галина Сергеевна. Не президент даже. Она всего лишь депутат местного заксобрания и руководитель небольшого фонда, для помощи русским беженцам созданного. Да денег в нём - кот наплакал. Многим ли помочь удастся?
            - Нужна операция…
            - Трое детей-сирот… - бабушка старенькая голосом дрожащим.
            - Как жить?!
            Как - помочь? Всем? Чем? Не семижильная ведь Галина Сергеевна. И не сто рук у неё. Есть предел человеческим возможностям. Но - не объяснишь. Взялась - так теперь обратного хода нет.

           Справка

            В 1997 году жители станицы Ассиновская Чеченской Республики направили письмо Ивану Рыбкину, возглавлявшему Совет безопасности РФ: "Мы, русские люди, просим Вас обратить внимание и принять меры к нашему' переселению и выдаче компенсаций за наши дома, в которых мы проживаем. Дело в том, что нам в Чечне жизни нет. В станице у нас до войны Проживало 8400 человек, сейчас, в настоящее время, осталось 250 человек, то есть семей на каждой улице - по 2-3... С августа убито 26 семей русских, занято 52 дома - самовольно зашли, а русских людей выгнали из домов, люди остались без жилья, с детьми на улице. Наши дома никто не покупает, а если и покупают, то дают 6-7 миллионов рублей, всячески стараются унизить, чтобы сами бросали жилье и уезжали куда глаза глядят, но у нас есть дети, внуки, мы живем в таких условиях, без зарплаты, уже 4 года, пенсию не выдают с 1996 года, старики умирают с голода. Видя смерть своих родителей, мы не знаем, что делать и чем помочь им. Мы, оставшиеся в живых русские, обращаемся к Вам как к отцу, брату и сыну: помогите нам! Мы надеемся и ждем ответа. Вы - наша последняя надежда. С уважением к Вам, русскоязычное население. Подписи не ставим ввиду боязни преследования" (НГ, 22.04.98). Андрей Савельев. "Чёрная книга Чеченской войны"

            По официальным данным министерства по делам национальностей и региональной политике после военных действий в Чечне в 1995-1996 годах были казнены 21 тысяча, обращены в рабство 50 тысяч, изгнано 350 тысяч русских.

            Спина разнылась… Когда лежала в больнице, так те, кто узнал, приходили, спрашивали, нужна ли помощь, писали письма с пожеланиями скорейшего выздоровления: "Вы нам очень нужны!" Нужна… Приятно это. Но и страшно же. Велика ответственность. С подавшего надежду требуют уже и всего.
            - Напишите!
            - Обратитесь!
            - Скажите им…
            Кому?! Им дела нет… Но, конечно, Галина Сергеевна и напишет, и позвонит, и обратиться, и скажет… А - дальше? Вот, что приводило Платову в отчаяние. Дальше - глухота, немота и слепота. И как пробить эту стену?..
            - Мы сделаем всё возможное…
            - Мы напишем запрос…
            - Мы обратимся…
            Неужели и она уже дошла до казённых этих ответов? Неужели это она говорит? Да ведь за всеми этими бумажками, запросами, писульками - живые люди, судьбы их! Экстрактом их боли можно было бы остановить сердце слона… Но только не сдвинуть с места власть предержащих…
            Ездила Галина Сергеевна неоднократно и в саму Чечню (отец её, казак, родился в одной из тёрских станиц, в ту пору ещё на принадлежавшей Чечне, а лишь позднее, самовольно прирезанной к ней Н.С. Хрущёвым в числе других - этому деятелю большая благодарность от абреков: подарил с барского плеча новую территорию с русскими рабами - спасибо вам, Никита Сергеевич!), и в близлежащие области, в которых узнавала о положении русских беженцев. Узнавала и сникала: положение бедственное - везде. А тут ещё известно стало, что беженцам-чеченцам будут платить компенсацию в два раза большую нежели русским… Вот, тебе и забота государства… А последние, если не смогли как-то устроится сами, продолжали жить в старых общежитиях с минимальными удобствами, получая копеечные пособия…
            Иногда находило уныние на Галину Сергеевну. Для чего вся её работа? Много ли толку от неё? Только врагов себе нажила бесчисленное множество. Одних писем с угрозами стопки приходят: каждый день полная мусорная корзина… Иные ещё и Исламом прикрываются. "Мы, правоверные мусульмане…" И отборная брань, угрозы, водопад злобы… Нет, вы не мусульмане! Вы не горцы! И не мужчины! Просто живодёры и убийцы, трусы и выродки своего народа, позор его, мерзавцы, прикрывшиеся священным знаменем Ислама… А в своё время, как острым ножом в сердце поразило прочитанное в одном из писем: "Спасибо вашему Ленину и другим. Вы, русские, сгнили, вы гнилой труп, жалкие пьяницы, среди вас уже не осталось мужчин, вы сами себя сожрали…" Эти письма в 95-м рассылались по казачьим газетам. Их авторы называли себя мужчинами… А были подонками и бандитами… И все эти годы поток угроз не стихал ни на день… А Ленину, в самом деле, "спасибо"… И Хрущёву… Достойные предтечи современных руководителей, их эстафету убийственную подхвативших.
            …Десять лет бесконечной этой работы. Не работы даже, а служения, служения отчаянного, веры, отчаянием рождённой, без которой не выдержать бы, без которой - смерть. А во что - вера? В чудо… В Россию… В Бога… Эту веру больше всего боялась потерять Галина Сергеевна.
            Два часа… Приём окончен… Обед. Раньше ходила Платова в ближайшее кафе, но теперь, по настоянию Серёжи, обед доставлялся сюда. Серёжа - как сын родной. Сам он одним из первых с немногочисленными родственниками уехал из Чечни, оставив там дом и большую часть имущества. Его четырнадцатилетнюю сестру похитили бандиты. Её нашли через несколько дней, изнасилованную и зверски убитую. Было Серёже тогда двадцать пять лет. Его родители перебрались в Волгоград, где и их приютил брат отца, а сам Серёжа остался в Дагестане и стал ближайшим помощником Галины Сергеевны.
            Обедали вместе.
            - Вы какая-то не такая сегодня, - заметил Серёжа, по обыкновению, слегка заикаясь.
            - Разве?
            - Да. Вы рассеяны, задумчивы.
            - Я плохо спала ночь… - пожала плечами Платова. - И спина даёт о себе знать… Ты когда поедешь к своим, Серёжа?
            - Не знаю, Галина Сергеевна… Может, в будущие выходные выберусь.
            - Съезди к ним… Погости. Всё-таки родители… Заодно узнаешь там кое-что для меня.
            - Если честно, мне не хочется вас оставлять.
            - Полно! - махнула рукой Платова. - Что со мной поделается? Поезжай. Вообще, Серёжа, это не дело, что ты постоянно находишься при мне и занимаешься только работой… Тебе скоро тридцать пять лет… Тебе нужна жена.
            - Зачем? Чтобы постоянно бояться за неё? При нашей работе близких лучше не иметь. С меня довольно и сестры…
            - И всё-таки поезжай к своим. Поезжай прямо сегодня! Как раз пятница. В ближайшие два дня ты мне не понадобишься.
            - Галина Сергеевна…
            - Не возражай! Тем более, что нужно в Волгограде узнать, как продвигается наше дело… Мне самой в ближайшее время ехать не с руки, так узнай ты.
            - Если вы так настаиваете… - с сомнением в голосе начал Серёжа.
            - Настаиваю, - кивнула Галина Сергеевна.
            - Хорошо. Я вернусь в воскресенье вечером, - поднялся легко, застегнул куртку. - Берегите себя, Галина Сергеевна!
            - Храни тебя Бог, Серёжа, - отозвалась Платова и перекрестила своего помощника полной рукой.
            - Не нравитесь вы мне сегодня… - покачал головой Серёжа.
            - Иди, мой дорогой, иди.
            Серёжа ушёл, а Галина Сергеевна сняла трубку и набрала номер дочери. К телефону подошла Аля.
            - Алечка! Здравствуй, дорогая! Это бабушка. Как у тебя дела?
            - Всё хорошо, ба! Мы с папой в выходные ходили в зоопарк, - звонкий голосок, ещё плохо отдельные буквы выговаривающий. - Мы там видели слона, жирафа и крокодила.
            - Крокодила? И ты не испугалась?
            - Нет, что ты! А ещё я каталась на лошадке… Бабушка, а ты приедешь ко мне на день рождения?
            - Я постараюсь, Алечка.
            - Приезжай! Я соскучилась.
            - Я тоже очень соскучилась. А как мама? Папа?
            - Хорошо. Мама тоже по тебе скучает. Мама обещала подарить мне собачку. Приезжай. Я тебе её покажу.
            - Обязательно приеду. А мама дома?
            - Нет, она вышла…
            - Ну, ты передавай ей привет. Целую тебя, Алечка!
            Четыре часа… Вот, и журналисты пожаловали. Прямая спина, ровный и чёткий голос, уверенный тон - ни следа усталости. И в пятнадцать минут эфирного времени втиснуть всё: что сделано, что требуется, какие палки в колёса ставят, как безмолвствуют власти, как не отвечают на запросы - ничего не забыть и не упустить - привлечь внимание! Телевидение - страшная сила… Показывала документы, объясняла, доказывала… В который раз за эти десять лет! И - как в последний раз. Успеть! Успеть! Успеть донести всё, досказать, докричать и выкричать! Журналистка молоденькая головой кивала, смотрела неотрывно, изображая на хорошеньком личике глубокомысленность.
            - Спасибо, Галина Сергеевна.
            - И вам…
            Ушли журналисты. До шести ещё нужно успеть составить запросы по утренним посетителям, составить расписание на завтрашний день, сделать несколько звонков. Это и недолго совсем…
            И провозилась Галина Сергеевна до восьми часов: не заметила даже, как время пролетело - очнулась, лишь заметив, что стемнело совсем. Зато успела всё: не осталось "хвостов", которые ночью мучить будут…
            Прежде дома, направилась Платова в церковь, стояла там долго, не молясь, а глядя лишь сквозь пламя свечи на икону, словно отключившись. Не хотелось Галине Сергеевне уходить отсюда, как будто удерживало что-то. Но и церковь закрывается же на ночь… Пора! Перекрестилась напоследок, глубокий поклон положила…
            - Прости, Господи, грехи мои тяжкие!
            Галина Сергеевна медленно спустилась с церковного крыльца, глубоко вдохнула ночной воздух. Шофёр распахнул перед ней дверцу машины. Но сесть в неё Платова не успела. Она даже не успела понять, что произошло, не успела почувствовать своей смерти. Снайперская пуля пробила высокий бледный лоб, и выбежавшая из церкви на крики шофёра свечница увидела её, лежащую неподвижно на асфальте. Женщина горько заплакала, закрестилась:
            - Упокой, Господи… Да как же это?.. Господи, ну, за что же? За что?..

Скачать роман в RAR-архиве
Главная
Роман
Герои нашего времени
Суды над офицерами
Медиа
Поэзия
Гостевая
Rambler's Top100
Hosted by uCoz