Цитата
"То, что происходит сейчас здесь, все эти язвы, которые вскрылись и еще могут вскрыться, если пустить все на самотек, - это результат преступной политики. Оставили Дудаеву горы оружия и в прошлую войну всей мощью пропаганды поддерживали его режим. Сейчас задача русских писателей - противостоять развалу армии, отстоять идеалы чести и патриотизма". Валентин Распутин.
"Вы понимаете, они (солдаты - Е.С.) хотели слушать именно русскую музыку. В этом, наверное, и проявляется генетическая связь нынешних воинов с их дедами и отцами". Василий Лановой.
"Наша творческая интеллигенция всегда была рядом с армией, мы росли на ваших книгах, фильмах, они воспитывали нас, они нужны и подрастающему поколению". Виктор Казанцев.
(по материалам спецкора газеты "Спецназ России" Елены Бадякиной)
- Лёка, ты не можешь отменить гастроли в Штатах. Это же ШТАТЫ! Ты что - не понимаешь? - Лев страшно округлил глаза.
- Ничего, перебьются, - пренебрежительно отозвалась Доронина, тщательно накладывая макияж.
- Штаты???
- Штаты твои, Штаты.
- Ты гробишь свою карьеру! А заодно и мою! И ребят из группы! Ехать в эту грязь, в эту… - на лице Льва отразилась брезгливость, - … Чечню… К этой… солдатне…
Доронина отложила туш и медленно обернулась ко Льву:
- Лёва, ты что сейчас сказал?..
- А что я такого сказал?
- Повтори, что ты сказал сейчас!
- Я сказал, что это безумие срывать гастроли в Штатах и вместо них ехать в эту чёртову Чечню! Где нам ни хрена не заплатят! И ещё могут убить!
- Значит так, Лёва, давай расставим все точки над "i". В этой чёртовой Чечне служат наши солдаты и офицеры. Служат 19-летние мальчишки, каждый из которых мог бы быть моим сыном. Они там ежечасно рискуют своей жизнью. Их, может, убьют завтра! И я должна быть с ними, быть там! Если я хоть что-то могу для них сделать, я это сделаю! Хоть спою им, хоть один день будет там радость и праздник! Штаты и завтра будут, а наши парни проливают кровь сейчас! В эту самую минуту! И чтобы я от тебя больше не слышала слова "солдатня".
- Что за какая-то охотнорядская риторика у тебя, Лёка?.. Шовинизм какой-то… Кому это нужно, в конце концов! - поморщился Лев. - В этой стране…
- Если тебе не по душе эта страна, так драпай в другую!
Лев барственно развалился в кресле, перекинув ноги через поручень:
- Фи, моя птичка, да ты не заболела ли? Кому, вообще, всё это нужно? Для чего ты хочешь испортить себе карьеру?
- Совесть требует, Лёва. Но тебе этого не понять. Я пою для России! А Россия (настоящая Россия) сейчас воюет. Русские солдаты, настоящие мужики в Чечне. И к ним я еду. К России!
- Мужика искать?
Доронина резко приблизилась ко Льву:
- Знаешь, Лёва, за такие слова следует бить морду, и, если я не сделаю этого, то только потому…
- Что женщине - это не пристало…
- Потому что ты не мужик! Тебе морду бить - всё равно что бабе!
- А ты не боишься, что, в конце концов, могу наплевать на тебя и заняться продюсированием кого-нибудь другого? Кира Кашинского, например? Перспективный мальчик… Может и в Штаты поехать. Вместо тебя.
- И езжай с ним в свои Штаты! Мне ваша голубая свадьба вот уже где сидит! - Доронина поднесла ладонь к горлу.
- Стерва неблагодарная! - Лев вскочил с кресла. - Ты ещё пожалеешь! Я всех музыкантов с собой заберу! Они не идиоты, чтобы за тобой тащиться! Через год о тебе никто и не вспомнит без меня! Тварь!
- Пошёл вон отсюда! - крикнула Доронина. - Целуйся со своим Кашинским! А я без вас вздохну, наконец, свободно!
- Ты ещё пожалеешь! - ещё раз пригрозил Лев, захлопывая дверь…
…Два месяца прошло с того разговора, и теперь ехала Ольга Доронина по разбитым дорогам Чечни в мотострелковую бригаду, где ей предстоял очередной концерт. Предыдущий был дан в расположении десантников. Были и другие… И нигде, пожалуй, не принимали Ольгу так восторженно за все годы её концертной деятельности.
Лев сдержал угрозу и увёл с собою всю группу Дорониной, не считая гитариста Саши Алфимова, троюродного брата и друга Ольги. Сразу после случившегося Саша сказал твёрдо:
- Не переживай, Лёка. Давно надо было послать этих пидерасов. Пусть друг с дружкой тусуются. А мы и без них сдюжим. Начнём всё сначала.
Саша был не только виртуозным гитаристом, но ещё и автором многих песен Ольги. Точнее, музыки к ним. Стихи Доронина писала сама. Теперь эти их совместные песни стали основой репертуара. В считанные сроки Алфимов отыскал своего старого приятеля Глеба Логинова, баяниста, из-за неуживчивости характера сменившего уже десяток коллективов. Так и создалась новая группа Дорониной. Всего три человека, но зато никакой мишуры, которая так надоела, никаких дельцов и подлых людишек, пошляков и ничтожеств. Всё по-честному, всё по-настоящему. Логинов был, конечно, не самым приятным человеком: грубый, вечно всем недовольный, имеющий пристрастие к спиртному - но Ольге и Саше удавалось сдерживать бурную натуру Глеба, уравновешивать её.
Прежде думала Ольга, что унылее её родной Ярославской области в осеннюю пору, не может быть ничего. Однако Чечня ноября 2000-го производила ещё более гнетущее впечатление. Усиливали их и медные кресты, попадавшиеся местами.
- Здесь погиб сапёр и двое пацанов с ним… Здесь БТР подорвался… - пояснял сидевший за рулём сержант, контрактник из мотострелковой бригады, в которую ехала Доронина. Было ему лет тридцать шесть. Невысокий, коренастый, очень накаченный, с лицом смуглым, круглым и тёмными, коротко остриженными волосами - он являл собой олицетворение спокойствия, надёжности и силы. С таким рядом и на войне не страшно. Самым замечательным в суровом, почти хмуром подчас, неправильном лице сержанта была его улыбка, открытая, почти детская, категорически не вязавшаяся с остальным обликом, идущая с ним в контраст. Звали контрактника Володей Ордынцевым.
Доронина настояла, чтобы ей разрешили ехать на переднем сидении, несмотря на все разъяснения, что в случае чего, на заднем - безопаснее.
- Чему быть, того не миновать, - лихо разрубила воздух рукой Ольга. - Поеду впереди!
Глеб и Саша поместились сзади. Глеб тотчас уснул: было у плотного, кряжистого баяниста полезнейшее умение - спать в любом положении глубоким, здоровым сном. Ольга и Саша спать в дороге не могли никогда. Особенно, мучался Саша. С самой юности Алфимов страдал приступами гипертонии, давление у него зашкаливало почти постоянно. Вот, и теперь ёрзал он на заднем сидении с вытянувшимся от острой боли в виске лицом, потирая рукой голову.
- Что, Саш, нехорошо? - обеспокоено спросила Доронина.
- Наверно, погода меняется… Голова что-то… - негромко ответил Саша.
- Ты таблетки пил?
- Пил-пил…
- У меня мать тоже с давлением всю жизнь мучается, - сказал Володя. - Как же вы выступать-то будете? Чревато…
- Да как-нибудь… - бледно улыбнулся Алфимов. - Зубы сожму, глаза зажмурю и сыграю…
- Нет, не дело, - мотнул головой Ордынцев. - Риск - дело благородное, но риск, никому не нужный - глупость.
- Что же вы предлагаете? Ограничить аккомпанемент одним баяном? Маловато будет…
- А зачем ограничивать? У нас в бригаде служит Генка Загладин. Тоже по контракту. Он родом из Оренбурга. В юности даже в одной тамошней группе играл. Гитарист перворазрядный. Любой мотив в считанные секунды схватывает. И ваши песни многие он знает. Попросим его. Он только рад будет проаккомпанировать!
- Чудесно! - обрадовалась Доронина. - По-моему, замечательное предложение! Спасибо вам, Володя.
- Да мне-то за что?
- Ну, вы уж погодите меня со счетов списывать… Вот, приедем, я ещё пару таблеток выпью - может, отпустит… - сказал Алфимов и тотчас прикусил губу и прижал руку к виску.
- Володя, а вы давно служите? - спросила Лёка.
- Полгода.
- А сколько осталось?
- Год. Можно было, конечно, на полгода контракт заключать… Но я сразу на полтора решил… Хоть полтора года думать не надо, где работу искать…
- А откуда вы?
- Б…ская область. Родился в деревне. Мать и теперь там живёт. Только в деревне-то делать вовсе нечего. Разве что спиваться тихо… Вы ведь и представить себе не можете, Ольга, что такое наша деревня!
- Почему не могу? Могу… - пожала плечами Доронина.
- Да не можете! Этого со стороны не представишь!
- Зачем же со стороны? Я, Володя, сама в деревне родилась. В Ярославской области… До семнадцати лет за скотиной ходила, на огороде работала… - Ольга вздохнула.
Ей вдруг явственно припомнилась родная её изба: пять окошек вряд, на них занавесочки красные в клеточку, громадный гардероб, разделяющий единственную, по сути, комнату надвое, печь, жарко натопленная… А перед окнами росли яблони, вишни, кусты смородины… А позади дома стелился огород, а затем поле бесконечное… А рядом ещё пруд был, и лес…
Последний раз на малой родине Ольга была десять лет назад, когда не стало матери. Простилась со всеми соседями, помянули новопреставленную, и Доронина родной дом продала. И жаль было до слёз, а продала. За домом глядеть надо, а когда ей, по гастролям мотающейся, заниматься этим? Дому хозяин нужен… И продала. Да, кажется, неудачно. Писала тётка Евдокия, близкая подруга покойной Ольгиной матери, что новые хозяева дом забросили и носу не кажут.
Так и защемило сердце, как вспомнился родной дом. Стоит он теперь, заброшенный, пустой… И окна в нём заколочены, и крыша прохудилась, и ступени крыльца, на котором так часто сиживала летним днём, рассохлись, и всё кругом бурьяном заросло, и забор развалился… Родной дом, что человек. Как о живом о нём думаешь. Стоит он теперь сиротой и разваливается, гибнет… Поехать бы! Навести порядок хозяйской рукой! А когда? Точно родного человека на погибель оставила, предала… А ещё церковь там рядом. Тоже заброшенная. С сиротой-колокольней… Её бы - восстановить! И зажить там…
- А потом в Москву подались? - спросил Ордынцев.
- Да… Подалась, - вздохнула Ольга. - Сначала в Ярославль. Там училась… Потом учёбу забросила и поехала в Москву… В консерваторию поступать…
…В консерваторию её не приняли. Тут и пришёл на помощь троюродный брат Саша, ещё отец которого, Ольгин дядя по отцу, в Москву перебрался. Саша Алфимов не только дал сестре угол, но и написал для неё песню на стихи малоизвестного поэта начала века, которые он нашёл в каком-то литературном журнале. Песня получилась удачной, её прокрутили на радио, и после этого Ольга Доронина, что называется, проснулась, если не знаменитой, то уже известной.
Вначале приходилось выступать в ресторанах, ДЭПО и, соответственно, перебиваться с хлеба на квас. Это продолжалось до первого появления на ТВ. После оного Доронина записала первый альбом. В начале 90-х Ольга была одной из самых популярных певиц. Стадионов, правда, собирать ей не доводилось, но гастроли её, проходившие по всей стране, имели стабильный успех. Появился у Дорониной и продюсер - Лев Полянский, человек ловкий, умный, но чрезвычайно беспринципный.
Саше Лев не понравился сразу.
- Гнилой он, как зуб заядлого курильщика, избегающего стоматолога. Насквозь гнилой. На кой ляд он нам нужен? Без него не проживём, что ли?
Но Ольга брата не послушала. Лев в короткие сроки привлёк новых авторов, раскрутил целых три клипа Дорониной, которую прежде по ТВ показывали чрезвычайно редко, как "неформат", организовал её концерт на одной из крупных столичных площадок…
Но за свои услуги Лев требовал всё больше уступок. Это касалось не только денег, распределяемых им весьма спорно, но и сценического образа Ольги и её репертуара, который стал терять прежнюю индивидуальность (пусть и "неформатную") в угоду моде ("пошлейшей попсе", по определению Саши). Конфликт вызревал долго, но прорвался только теперь. И, несмотря на все тяжёлые последствия, Доронина была этому рада. Она вновь могла быть собой, а не куклой, которой вертят, как хотят, одной из кукол своего продюсера. Ещё больше разрыву с Полянским был рад Саша:
- Начнём сначала. Уж если мы тогда сумели подняться без сторонней помощи, то теперь и подавно. По крайней мере, сохраним своё лицо, и наши песни будут честными, как и мы сами. Мы не торгаши, в конце концов!
- Володя, а вы не жалеете, что приехали сюда? - спросила Доронина.
- Нет, - улыбнулся сержант. - Разве бы я вас там так вот прокатил бы?
Ольга рассмеялась:
- Почему бы и нет?
- Доберёшься до вас там! У вас, небось, такие кавалеры… Что и на пушечный выстрел не подпустят!
…Кавалеров не было. Ни одного. То ли потенциальные кавалеры были не годны, то ли слишком разборчивой оказалась сама Ольга, но своего избранника не встретила она до сей поры. Она искала мужа, защитника, человека, который бы был сильнее её, за чью широкую спину можно было бы спрятаться от житейских неурядиц. Но то ли мужчины встречались сплошь слабые, то ли просто сама Доронина было слишком сильной, но нужного не находилось. Да и чему удивляться, принимая во внимание контингент, в котором приходилось вращаться… "Голубая прослойка" - иронично выражался о нём Саша. Вот, и дожили, понимаете ли… Можем гордиться. Теперь у нас, как в Америке, будь она неладна!
- Но ведь тяжёлая это работа… - продолжала Доронина гнуть своё.
- Работа как работа, - пожал плечами Ордынцев. - Нормальная мужская работа. Кстати, мы прибыли.
Машина въехала в палаточный городок, расположенный чуть в стороне от населённых пунктов, окружённый со всех сторон глубокими рвами и насыпами и остановилась.
Ольга открыла дверь, вышла из машины и замерла при виде большой лужи, преградившей дорогу.
- Куда ж вы так спешите, Ольга? - послышался сзади голос сержанта. - Погодите, сейчас я вам помогу.
Прежде чем Доронина успела что-либо сказать, Ордынцев легко, как пушинку, подхватил её на руки и перенёс через лужу.
- Спасибо, - улыбнулась Ольга.
- Всегда рад помочь. Жаль, что это, кажется, единственная крупная лужа в нашем расположении! ЗасыпАли её, засыпАли, а так и не засЫпали.
- Отчего же жаль?
- Не черезо что будет вас больше переносить!
В этот момент к вновь прибывшим подошли несколько офицеров. Ордынцев вытянулся и, откозырнув, доложил старшему по званию:
- Товарищ подполковник, ваше приказание выполнено! Артисты благополучно доставлены!
- Благодарю за службу, - отозвался подполковник. - Никаких происшествий в дороге не было?
- Никак нет!
- Ну и слава Богу. Отгоните транспорт, сержант, и можете быть свободны.
- Есть! - Ордынцев снова сел в машину и отъехал.
Ольга проводила его взглядом и, поправив волосы, обернулась к встречающим.
- Добро пожаловать, Ольга Михайловна, - улыбнулся подполковник. - Слышали, слышали вас. Рады, что, вот, услышим теперь вживую… Да… Разрешите представиться, подполковник Ивченко. Алексей Макарович…
Ольга, Саша и зевающий спросонья Глеб по очереди познакомились со всеми офицерами. Саша, превозмогая боль в виске, тотчас принялся утрясать последние вопросы относительно проведения концерта. Доронина слушала комплименты, улыбалась, но снова и снова возвращалась мыслями к сильному, круглолицему сержанту… "Работа как работа. Нормальная мужская работа"… И сказал так просто-просто, без позы, а как само собой разумеющееся… И весь этот сержант какой-то… Какой-то настоящий… Не такой, как в зачуханной столице, где все друг пред другом воображают, не живут, а кривляются только… Ах, как бы было хорошо и обратно ехать с ним! И говорить… И чтобы снова он перенёс её через лужу… Тоже просто, легко, по-настоящему… Просто, а от этого "просто" дух захватило…
