СВЯТЫЕ РЯДОМ С НАМИ
Поминайте наставников ваших,
которые проповедовали вам слово Божие, и,
взирая на кончину их жизни, подражайте вере их.
Евр. 13. 7
В новое тысячелетие Русь Православная вошла, осеняемая благодатным покровом святых Царских мучеников и сотен новомучеников и исповедников Российских, причисленных к лику святых деянием юбилейного Архиерейского Собора Русской Православной Церкви. Мы твердо верим в то, что в небесном сонме русского воинства Христова есть имя ещё одного страдальца, свершившего великий подвиг христианского мужества и исповедничества на исходе двадцатого столетия — протоиерея Петра Сухоносова.
Имя сего убиенного за Христову веру ещё не прославлено всей полнотой нашей Православной Матери-Церкви; будем молиться и надеяться, что это событие, если на то будет воля Божия, произойдет в будущем. Но, безспорно, имя отца Петра Сухоносова уже прославлено благодарной памятью многих православных христиан, которых Господь милостиво сподобил близко знать и общаться с этим мужественным пастырем, принявшим смерть за веру Христову от рук чеченских террористов — сих новоявленных хазар – христоненавистников.
Жизнь отца Петра была необычайно скромной и тихой. Наверное, поэтому мы так мало знаем о ней. А между тем она достойна того, чтобы о ней знали все православные люди, жаждущие припасть к чистому источнику веры, любви и милосердия. Жизнь и пастырство отца Петра Сухоносова — именно такой живоносный источник, благодатная сила которого не иссякла, но, напротив, многократно умножилась после святой мученической кончины.
Будем уповать на то, что собранные свидетельства послужат основанием для канонизации протоиерея Петра Суханова, в сонме новомучеников и исповедников Российских.
Детство и юные годы
Протоиерей Пётр Сухоносов родился 7 июля (24 июня по старому стилю) 1929 года в станице Ипатово, что на Ставрополье. Он был младшим ребенком: кроме него в семье Сухоносовых было ещё сестра Татьяна.
Отец и мать будущего батюшки — были малограмотными, жили довольно бедно, добывая себе на пропитание от труда рук своих.
Глава семейства Сухоносовых умер в 1943 году, в самый разгар войны, семья осталась без своего главного кормильца, вследствие чего крайне бедствовала.
Закончив всего 5 классов начальной школы, юный Петя Сухоносов вынужден был бросить дальнейшую учебу и идти самостоятельно зарабатывать на хлеб насущный. Его приняли на сезонные работы пастухом в местный совхоз. Наверное, в этом был какой-то особый Промысл или знак Божий, ибо сему мальчику через много лет предстояло стать пастырем душ человеческих, взять на себя благое бремя служения Богу и многочисленной православной пастве. Он станет, по слову Евангелия, тем пастырем, который полагает жизнь свою за овец (Ин. 10, 11).
Мальчик часто простывал, болел, однако осознание того, что теперь именно он вместо покойного отца стал главным кормильцем и обязан был содержать мать и сестру, заставляла его превозмогать болезни и усердно трудиться. Так уже с детства немощь и болезнь въелись в хрупкое тело юноши, поразили легкие и ноги, доставляя боль и физические страдания. Из-за слабого здоровья Петра Сухоносова не взяли на армейскую службу.
Уже с детских лет обнаружилась любовь Пети к чтению. Читал он, как говорят, запоем все, что попадалось под руки. Некоторые из близких родственников, видя в мальчике такую неукротимую тягу к чтению, даже стали побаиваться, как бы он «не зачитался».
Несколькими годами позже произойдет встреча юного Сухоносова с книгой, которая, вероятно, и определила всю его будущую жизнь. Это была «Моя жизнь во Христе» святого праведного Иоанна Кронштадтского. После этой книги юный Петя словно переродился, и вся его последующая жизнь была озарена светом проповеди Иоанна Кронштадтского.
Монахиня Фессалоникия
В станице Ипатово, в которой родился батюшка, жила благочестивая монахиня Фессалоникия (Ганусова Марфа Феодоровна; 1875—1955), в прошлом воспитанница Ставропольской Иоанно-Мариинской обители и благочинная женского монастыря во имя святого великомученика Агафадора. Жизнь старицы была исполнена великих скорбей: ссылка, жесточайшие преследования и издевательства властей. Она была первой духовной наставницей будущего мученика.
Петя ежедневно приходил к матушке вычитывать монашеское правило. Вставать для этого приходилось очень рано. Мария Прокофьевна каждое утро будила сына в три часа утра, чтобы он успел к утреннему правилу, которое начиналось в четыре часа. Приходилось проходить через кладбище, но Господь хранил маленького подвижника.
Так он стал преданным духовным сыном матушки Фессалоникии. До знакомства с ней Пётр ничем не отличался от других детей, участвовал в их играх и однажды был изувечен более сильным мальчиком, но, привязавшись к старице, он уже не разлучался с ней, много помогал, всюду сопровождал и во всем слушался. Влияние монахини было огромным, она воспитала его душу и приучила к жизни по монашескому чину. Часто повторяла матушка: «Не вытирай чужой любовью ноги». Впоследствии старец Пётр не только сам обладал глубоколюбящим, нежным сердцем, отзывчивым на чужую боль, но и умел ценить и беречь любовь других.
Настоятель церкви протоиерей Феодор Колесов, ставший впоследствии духовным отцом юноши, заметил смиренного, кроткого и старательного мальчика и благословил его быть пономарем. Петя с радостью приступил к исполнению своих новых обязанностей в свободное от основной работы время.
Отец Феодор был одним из немногих пастырей в крае, оставшихся верным «тихоновской» ориентации Православной Церкви, не поддавшийся соблазнам связать себя с обновленчеством.
Уже один внешний вид этого пастыря внушал простым людям доверие, а властям — почтительное отношение. Всегда и всюду в строгом подряснике, аккуратные длинные седые волосы и белая борода, которых никогда не касалась бритва и ножницы, глубоко проникновенный взгляд из-под густых бровей...
Годы общения с отцом Феодором Колесовым стали в будущем для Петра Сухоносова хорошей школой пастырства и жизни.
Семинария
В 1948 году Пётр Сухоносов поступил в Ставропольскую духовную семинарию, а в 1952 году успешно окончил её. Ставропольская духовная семинария располагалась в помещении, где когда-то ступала нога святителя Игнатия Брянчанинова. Это был третий послевоенный выпуск молодых православных пастырей.
4 ноября 1951 года, на праздник Казанской иконы Божией Матери, молодой выпускник семинарии Пётр Сухоносов стал диаконом, а на следующий год — 24 февраля 1952 года — был рукоположен во иерея.
После хиротонии владыка сказал отцу Петру: «Служить будешь до смерти».
Начало пути
Собственной семьи батюшка никогда не имел: он был священником-целибатом, давшим обет безбрачия. Жизнь он вел строго аскетическую, монастырскую, хотя и не давал монашеских обетов. Своей семьей он всегда считал паству, с которой служил Богу.
Некоторое время отец Петр служил в главном храме Ставропольской епархии — кафедральном соборе святого апостола Андрея Первозванного.
Затем, отца Петра переводят приходским священником в станицу Малые Ягуры. Там, вскоре он стал «неугодным» местному уполномоченному по делам религий. Пошли санкции.
Несколько месяцев — с марта по июль 1959 года — батюшка служит настоятелем Покровской церкви в соседнем селе Дивное, а затем получает архиерейский указ ехать почти на самую окраину Ставропольского края, к калмыцким степям — в село Рагули.
Жители села Рагули встретили отца Петра с ликованием. Однако и тут его пастырское служение оказалось недолгим. Приехав сюда на служение в 1959 году вскоре после Пасхи, он уже накануне Великого поста следующего 1960 года вынужден был оставить приход и покинуть Рагули. Тут, на него неожиданно восстал директор местной школы и добился изгнания его из этого прихода.
Отец Пётр никогда не любил «смаковать» своё прошлое, но очевидцы рассказывали, как оперативные работники, занимавшиеся вербовкой доносчиков среди мирян и духовенства, ещё задолго до служения батюшки в Рагулях увозили его в лесопосадку, там привязывали к дереву и кусками, медленно, доставляя себе садистское «удовольствие», вырывали у него бороду, принуждая к сотрудничеству. Но их старания оставались безуспешными.
1950-е годы так называемой «хрущевской оттепели» вошли в нашу церковную историю как годы гонений на Православие. Поощрялась клевета и доносы на пастырей, официальная пропаганда не гнушалась ничем, лишь бы заронить в души людей сомнение в том, что предлагала Церковь.
Наконец, в 1960 году, отца Петра направили вообще за пределы Ставрополья, настоятелем храма в станицу Слепцовскую (Орджоникидзевскую). В этой станице батюшка останется до своей мученической смерти.
«Именовать Слепцовской»
Станица Орджоникидзевская находится на административной границе Чечни и Ингушетии. Граница эта сама по себе очень условная: русские, чеченцы, ингуши, украинцы, осетины, армяне, дагестанцы — десятки наций и народностей с давних времен смешались тут в большую многонациональную семью. Жить же в ней всегда было непросто. Время от времени шаткий мир взрывался межнациональными конфликтами, находившими подпитку в старых обидах, взаимных территориальных претензиях и просто бытовом национализме. В начале 1990-х годов этот край полыхнёт огнем настоящей братоубийственной войны.
Значительную часть местного населения станицы когда-то составляли коренные казаки: они прочно поселились вдоль Терека и Сунжи еще с середины Х1Х века — с тех времен, когда царская православная Империя закончила войну на Северном Кавказе.
Старое более привычное название станицы Слепцовская — воскрешает память о безстрашном царском генерале Н.П. Слепцове, участвовавшем в боевых действиях на Кавказе. С 1845 года он командовал 1-м Сунженским казачьим полком, который был грозой непокорных горцев и неоднократно разбивал Шамиля и его наибов. Так она и именовалась до той поры, пока не наступили новые времена, в которые наши города и села стали переименовывать в честь «партийных вождей».
В конце 1980-х годов, удалось получить доступ к закрытым архивным фондам областной партийной организации. Тогда удалось с Божией помощью многое узнать. Поражает размах и злодейская изощренность атеистической политики компартии. В этих документах часто упоминается станица Слепцовская (Орджоникидзевская): власти не могли примириться с высокой активностью верующих в ней.
«Люди пришли, напитанные скорбями»
Свою первую службу на новом месте отец Пётр отслужил вскоре после Пасхи — 21 мая 1960 года, в день памяти святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова.
«Люди пришли, напитанные скорбями, — вспоминает Евдокия Евдокимовна Афонина, проработавшая церковным кассиром вместе с отцом Петром более тридцати лет. — К этому времени, после высылки в Казахстан, на родину возвратились чеченцы и ингуши, — вспоминает далее Евдокия Афонина. — их отношения с местными казаками складывались непросто. Но многие шли пешком 8—10 ки-лометров, чтобы попасть на службу. Вот какие ревностные люди были!»
Вместе с отцом Петром переехала и поселилась в «Слепцовке» его мама и родная сестра Татьяна, которая после смерти матери ухаживала за родным братом.
Прихожане встретили отца Петра насторожённо. За последние годы ни один из священников здесь не задерживался. Но вот молодой настоятель совершил литургию, и народ облегченно вздохнул: Бог послал ревностного пастыря.
С молодости и до конца дней своих отец Пётр всегда ходил в длинном подряснике и не снимал его с себя даже ночью, когда ложился спать.
Новые гонения
Шестидесятые годы и особенно их вторая половина ознаменовалась для батюшки новыми гонениями и травлей. Этому способствовала вся внутриполитическая обстановка: страна готовилась торжественно и помпезно отметить 50-летие Октябрьской революции.
Надо сказать, партийным властям бывшей Чечено-Ингушетии давно «мозолил» глаза единственный в Грозном православный храм, уцелевший от разрушения большевистскими вандалами в 20—30-е годы. Ликвидировать или даже «временно» закрыть здешний Михайло-Архангельский храм означало вызвать бурю негодования со стороны верующих. Поэтому власти решили для начала расправиться с храмом в «Слепцовке», чтобы тем самым существенно ограничить влияние Церкви на население края.
К тому времени Ставропольскую епархию возглавлял уже не Владыка Антоний, а другой архиерей. Властям удалось принудить его написать указ, согласно которому настоятель Свято-Покровского храма станицы Орджоникидзевской священник Пётр Сухоносов выводился за штат. Официально причина была сформулирована так: «по болезни».
«200 человек день и ночь молились в ограде нашего храма, — вспоминает о том смутном периоде Евдокия Афонина. — Одни уходили по домам, чтобы немного отдохнуть, другие приходили им на смену. Полный двор людей был! Каждому хотелось почитать, помолиться вместе со всеми, а двор не мог вместить сразу всех желающих».
Под нажимом безбожных властей отец Пётр теперь подвергся открытым гонениям со стороны правящего в тот период архиерея. Рассказывают очевидцы, бывшие у него на приеме в Ставрополе вместе с отцом Петром, что владыка, вызвав батюшку к себе, неожиданно обратился к нему с предложением: «Я тебе любой приход дам. Только уйди оттуда». Отец Пётр смиренно поклонился архиерею и попросил его оставить на месте.
Окончательное восстановление отца Петра Сухоносова в служении связано с визитом прихожан в Москву, к Патриарху Пимену. Они добились от местных властей полной справедливости, сняв с батюшки все обвинения...
Посланцы возвратились из Москвы домой. Ликованию верующих не было конца. Люди не могли сдержать радостных слёз.
С молитвой открыли двери храма, чтобы отслужить благодарственный молебен. Последний раз тут служба была ранней весной на Пасху. Теперь же на дворе стояло жаркое кавказское лето. Станичники вошли под сень родного храма — и в слезах благодарности упали перед Воскресшим Спасителем, Который стоял посреди церкви и победоносно встречал «люди Своя».
Так отец Пётр Сухоносов снова возвратился к служению Богу и своей слепцовской пастве.
Интересно, что распоряжением Патриарха Пимена, батюшке повелевалось служить настоятелем Покровского храма в «Слепцовке» пожизненно. Промысл Божий укоренил отца Петра в станице до последней Божественной литургии, которую он совершит, прежде чем кротко предать себя в руки палачейхристоненавистников. В последние годы батюшка в письмах, адресованных близким, подписывался так: «Протоиерей Пётр Слепцовский».
Творение Божие
Мать отца Петра умерла в 1972 году, вместо неё осталась заботиться о брате и о его немудреном хозяйстве старшая сестра Татьяна Петровна, скончавшаяся в 1992 году. Сухоносовы жили очень скромно, по-монашески, перебиваясь с хлеба на воду. И всё же с помощью преданных людей переправляли ссыльным продукты, в глухие и нищие монастыри. О себе заботились как-нибудь. Отец Пётр принимал при храме беженцев, бездомных, кормил их. При крайней нестяжательности он был разумно экономен, не позволял пустых денежных трат. Даже для написания писем он часто использовал оборотную сторону служебных бланков. Он каждый листик подбирал и писал на нём.
Очень любил батюшка Пётр природу — творение Божие – и при представлявшейся возможности с удовольствием останавливался полюбоваться красотой мира Божия. Его благоговение перед Творцом выражалось в искреннем, но особенном, торжественном восхищении к Тому, Кто «вся премудростию сотворил». «Дивно! — говорил отец Пётр. — У сирени – свои цветы, у ландыша – свои, не похожие на другие. Что за дивный Художник – Господь, Любовь Божия!»
« Всё прекрасное наводит тоску, прямо говорит о том, что есть Наивысшая Красота — красота райская, а вот её отблески, её отголоски на земле дают радость и тоску каждому по первичной Красоте». Так батюшку тронули несколько скромных поэтических строчек:
Отчего так бывает? Не знаю
Только сердце сожмётся в тоске, и
Облака когда вдаль провожаю
По безбрежной густой синеве;
Или полем иду колосистым
По умытой росою траве,
Или месяц струится лучистый;
Серебром на раскрытом окне.
Отчего средь весеннего буйства,
Когда к жизни природа встаёт,
Вдруг на сердце становится грустно,
И душа в умиленъи вздохнёт?
Может, сердцу открылась нечайно
В той природе без края-конца
Необъятная вечная тайна
Созидателя Бога-Творца?
Может, сердцу откликнулся ясно;
Этой тайны несложный ответ:
С Богом свято всё, тихо, прекрасно,
А без Бога прекрасного нет?
Соборик
Храм, настоятелем которого был протоиерей Пётр Сухоносов, тесноватый. После реконструкции батюшка ласково называл свою церковь «собориком», в нём стало больше света и воздуха.
Когда с конца 1980-х годов в этом крае началось восстановление разрушенных храмов, некоторые недоумевали, почему протоиерей Пётр Сухоносов продолжает ютиться в своей тесноте. Отец Пётр не спешил разворачивать стройку. Почему? Кто знает... Может быть, он уже тогда предвидел духом, что близко, слишком близко время, про которое сам батюшка будет с болью писать: «Лёд тронулся, и теперь его не остановишь...» Он прозорливо чувствовал, что начался необратимый отток верующего православного населения из Чечено-Ингушетии, и скоро в храмы просто некому будет ходить. Уже в 1992 году под покровом ночи группа вооруженных чеченских бандитов ворвется в новый храм Святителя Николая Чудотворца в станице Ассинской и откроет стрельбу из автоматов по алтарю и святым образам, а молодой настоятель чудом останется жив. Протоиерей Пётр Сухоносов продолжал служить в своём стареньком «соборике», приютившемся в тихом проулке недалеко от центра станицы.
Когда и станица Слепцовка наполнилась страдальцами, беженцами, вооруженными боевиками и работорговцами, отцу Петру предложили переехать в безопасное место. Кроме того, он нуждался в отдыхе, постоянном врачебном наблюдении и лечении. Но батюшка смиренно ответил: «А что скажут овцы, когда останутся без своего пастыря? Будь что будет...»
«Ищите тех, кто нуждается в помощи вашей...»
«Не надо ждать, пока к тебе подойдет человек и попросит помощи: таких людей следует самим искать и помогать им», — наставлял батюшка своих духовных воспитанников. Он никогда не отпускал без помощи обездоленных, больных, немощных.
В отношениях с людьми старец имел мудрую осторожность. С близкими был откровенен и прост, с внешними и малознакомыми старался беседовать либо в храме, либо на церковном дворе, сохраняя разумную дистанцию. С ним можно было решить и обсудить любой вопрос, даже поспорить; в беседе не чувствовалось его превосходства, не возникало страха. Иногда беззлобно, без малейшего раздражения он мог и отругать, но все его слова пронизывала самая сердечная любовь к человеку.
Беседовал старец Пётр мерно, спокойно, не спешно, с большим рассуждением, внимательно выслушивая собеседника. Его отличала врождённая глубокая культура, в основе которой лежало истинное смирение и благоговение к Образу Божию в человеке. Ко всем, кроме самых близких, он обращался на «вы». На вопросы никогда не отвечал сгоряча, но молча молился, испрашивая волю Божию. Никогда батюшка не навязывал свое мнение другому, не насиловал чужую свободу. Близким знакомым, чьи жизненные обстоятельства старец хорошо знал, он мог твердо предложить то или иное решение вопроса, посторонним же отвечал с осторожностью, прежде спросив, способен ли вопрошающий исполнить сказанное.
Детям отец Петр часто дарил духовные книги, которые теперь стали безценной реликвией всей их семьи. На одной из таких книг батюшка напечатал и собственноручно вклеил слова преподобного Исаака Сирина:
« Позволь преследовать себя, но сам не преследуй. Позволь распять себя, но сам не распинай. Позволь оскорбить себя, но сам не оскорбляй. Позволь клеветать на себя, но сам не клевещи. Радуйся с теми, кто радуется. Плачь с теми, кто плачет — таков закон чистоты. Страдай с болящими, скорби с грешницами, радуйся с кающимися. Но в духе твоем оставайся одинок. Набрось покрывало на впавшего в грех и прикрой его. И если не сможешь взять на себя его прегрешение и понести кару и стыд вместо него, то хотя бы не забывай его ».
Молитва старца была живая, действенная, скоро слышалась Богом. Самые тяжелые скорби и беды становились легче, когда батюшка молился за скорбящего человека.
Протоиерей Пётр Сухоносов особенно старался оградить свою паству от влияния сектантов и местных неформальных проповедников, поддавшихся влиянию ваххабизма. И те, и другие вели среди правос-лавных активную работу. Под этим натиском не все умели устоять.
К отцу Петру обращались самые разные люди. Случалось, что в храм, ещё до военных действий, приезжали или приходили солдаты из соседнего гарнизона. Священник сам подходил к ним, учтиво здоровался и живо интересовался, спрашивал, откуда они прибыли на службу в эти края, кто их родители. Батюшка не скрывал радости, когда видел на шее у молодых солдат под гимнастеркой крестики на веревочке или цепочке.
«На камне сем...»
Священнослужение настоятеля Свято-Покровской церкви отца Петра с годами стало твердой опорой, на которой возродилась и окрепла духовная жизнь в сунженских казачьих станицах. Само имя, которое носил протоиерей Пётр, напоминало о первоверховном апостоле, о котором Спаситель сказал: « Я говорю тебе: ты — Петр, и на сем камне Я создам Церковь Мою, и врата ада не одолеют Её ». (Мф. 16, 18).
Авторитет и влияние этого подвижника на паству были очень высоким. Возле него постоянно воспитывались молодые люди, которым со временем Промыслом Божиим предстояло тоже стать священниками.
Даже непродолжительное общение с протоиереем Петром Сухоносовым делало неверующих людей православными христианами.
Среди людей иной веры
Местные старожилы ингуши с почтением относились к настоятелю здешнего православного храма протоиерею Петру — за праведность его жизни, смирение и простоту, любвеобильность и внутреннее обаяние. Некоторые из них между собою называли его «русским муллой».
Отец Пётр достойно представлял в исламском крае нашу Православную Церковь, умея наладить правильное общение с лиде-рами местных мусульманских общин. Часто появляясь в станицах или же выезжая в ингушские села, батюшка никогда не снимал с себя подрясника и иерейского креста.
Присутствие в протоиерее Петре Сухоносове особой, поистине неземной благодати испытывали многие иноверцы, знавшие его лично. Одна женщина-мусульманка, работавшая журналистом, признавалась, что никогда и нигде не испытывала от общения с духовными лицами ничего подобного, как от общения с настоятелем православной церкви в станице Слепцовской. «Если на свете есть святые, — говорила она, — то ваш отец Пётр, безспорно, является одним из них».
«Не нам, Господи, не нам,
но Имени Твоему...»
Он искренно считал себя недостойным великих дарований, милостей Божиих и призывал верить лишь Одному Всемогущему Богу, напоминая людям слова святого пророка: Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дождь славу... (Пс. 113, 9).
Жизнь отца Петра была исполнена многих событий — радостных и печальных, чудесных и поучительных. Но что бы с ним ни происходило — всё принимал со смиренным сердцем и покор-ностью перед волей Творца. Иной воли — своей собственной или чужой — он не ждал и её не творил. Даже когда с батюшкой, как с любым человеком, в жизни случались конфузы, он встречал их кротко, не пытаясь найти себе оправдания, а кого-то обвинить в случившемся.
Жизнь протоиерея Петра Сухоносова была подобна евангельскому светильнику, благодатное сияние которого невозможно утаить от людей: И, зажегши свечу, не ставят ее под сосудом, но на подсвечнике, и светит всем в доме. Так да светит свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославляли Отца вашего Небесного. (Мф. 5, 15-16).
Поэтому народная молва о простом сельском батюшке, готовом помочь в беде, вразумить, наставить на путь спасения, открыть правду, крепла с каждым годом, направляя в «Слепцовку» людей из самых разных мест, городов и сел.
ВОЙНА
В 1991 году в Грозном — столице бывшей Чечено-Ингушетии — мирно уходил из жизни архимандрит Меркурий. Это был известный в то время старец, монах, большой подвижник. Умирая, перед смертью старец вдруг произнёс страшные и до конца непостижимые слова: «Спасайтесь! Скорее все спасайтесь! Земля в огне! Всё горит!»
Теперь очевидно, что это было пророчество близкой войны, пожар которой опустошит огромный город, превратив его в сплошное пепелище, разорит сёла, унесет с собой десятки тысяч жизней. Но тогда, в конце 1980-х и начале 1990-х годов, вряд ли кто мог всерьез предположить, что все, кто жил в Грозном и кто позднее приедет сюда воевать, уже разделены грядущей трагедией на спасённых и обречённых, на живых и мертвых... Никто не верил в реальность войны, хотя всё говорило о том, что её начало — лишь дело времени.
Чечено-Ингушетия из процветающей республики за несколько лет превратилась в международный криминальный «отстойник», рассадник национал-экстремизма и крайне правого международного исламского течения — ваххабизма. В этой зловещей клоаке отныне находили приют разномастные бандиты, казнокрады, мошенники, наркодельцы, террористы, наёмные убийцы, многие из которых приехали сюда из-за рубежа.
Тогда же впервые заговорили о новом виде «чеченского бизнеса»: работорговле. В республике организованно действовали сразу несколько групп профессиональных похитителей, которые «охотились» главным образом на влиятельных бизнесменов и их детей, иностранцев, журналистов. Позже, с началом боевых действий, к их жертвам добавятся военнослужащие: офицеры и простые солдаты. Удерживая их в неимоверных условиях плена — чаще всего в специально вырытых для этого землянках и бункерах с металлическими люками и решетками — и подвергая там нечеловеческим пыткам, похитители требовали от родственников выкуп.
Бандиты часто снимали страдания своих узников на видео-камеру, а пленку переправляли их близким, чтобы те были «покладистее». Нередко похитители совершали дерзкие нападения на состоятельных соотечественников и иностранцев с целью их последующего обмена на собратьев-уголовников, отбывавших срок заключения в российских тюрьмах. Наиболее громкие похищения использовались бандитами для политического шантажа и давления на общественность. К началу второго этапа кавказской войны в 1999 году в чеченском рабстве, по разным сведениям, насильственно удерживалось более трёх тысяч пленников.
Изгои
Перед надвигавшейся трагедией люди потянулись к Богу, уповая на Его защиту и милость. Грозненский храм святого Архистратига Михаила был забит до отказа. Даже в вечернее время, когда выходить из дома стало чрезвычайно опасно, люди шли в храм на молитву. Шли верующие и неверующие, вчерашние коммунисты и беспартийные, старики и дети. Военнослужащие и работники милиции заходили в храм, снимая форменные фуражки, истово крестясь на святые образа и, постояв немного, решительным шагом выходили на улицу, где уже слышались ружейные и автоматные выстрелы.
Из Грозного все больше и больше людей стало приезжать и в «Слепцовку»: просить батюшкиного благословения и святых молитв на переезд в безопасные места. Уезжали и сами станичники. На заборах и воротах казачьих дворов сплошь и рядом можно было видеть лаконичную надпись: «Продаётся».
«А на кого же вы оставляете нас?» — спрашивал отец Пётр, которому было мучительно больно расставаться с близкими и дорогими людьми. Он ставил этот фактически безответный вопрос, прекрасно понимая, что люди спасают свои семьи, детей и родных от смерти. Многие предлагали батюшке покинуть этот взрывоопасный край и уехать с ними. Он отвечал так: «Мне нельзя! Капитан покидает своё тонущее судно последним. У меня ещё есть прихожане: на кого я их оставлю?»»
И благословлял на переезд других, оставаясь сам в своём «соборике» на великий подвиг. Для каждого из уезжавших батюшка находил тёплое слово утешения, обещая не забывать в своих молитвах.
…Несмотря на начало военной операции и опасность передвижения по территории республики, — Ингушетия стала фактически прифронтовой зоной — десятки людей каждый месяц приезжали к своему духовнику и наставнику. Люди всё равно ехали, и никакая война, никакие кордоны не могли остановить их любовь к духовному отцу и наставнику.
Каждой такой встрече батюшка был рад несказанно. Наверное, он не терял надежды на то, что жизнь скоро войдёт в нормальное, прежнее русло и люди вернутся к прежним родным очагам.
Федеральная трасса
Так теперь называется трасса «Баку — Ростов»: она проходит в непосредственной близости от станицы Орджоникидзевской.
Днем и ночью нескончаемым потоком в сторону Грозного двигались маршевые подразделения российских войск. В обратную сторону армейские тягачи круглосуточно везли ту же бронетехнику, только теперь в виде безформенной груды металла: искорёженную, изуродованную от мин и снарядов, от выстрелов гранатомётов. Этой же трассой шёл и страшный «груз 200»: цинковые ящики с останками ребят, сложивших свои головы в той страшной бойне. На въезде в Грозный российских солдат встречал зловещий плакат: «Добро пожаловать в ад!»
Всё ближе и ближе слышались нарастающие раскаты артиллерийских ударов: совсем рядом — всего в нескольких километрах от станицы — шли яростные бои за чеченское селение Бамут.
За станичной околицей, на пустыре, выросли первые городки беженцев. Обозленные чеченцы вымещали свою злобу на оставшейся части русскоязычного населения, почему-то видя в них главную причину своих бед и страданий.
Доставалось не только живым: разъярённые националисты начали устраивать на кладбище погромы могил. Таблички с именами усопших и их фотографии превращались в мишени, по которым целились и стреляли из оружия вандалы. Памятники и кресты валялись на земле, а на них корявой рукой в адрес ещё живых было написано: «То же самое ждёт и вас».
Впервые за всю историю станицы возле церкви появилась вооруженная милицейская охрана. Отныне церковь охранял круглосуточный милицейский пост. Он значительно усиливался в дни больших христианских праздников. Но даже эти меры предосторожности не гарантировали безопасности. Во время крестного хода на Пасху через соседние дворы прямо в головы верующих летели увесистые камни, слышались выстрелы.
Новые заботы
В постоянных трудах и молитвах батюшка мало интересовался политикой, но как опытный духовный пастырь и искренний патриот, отец Пётр чувствовал, что Родина тяжело больна. Он ясно видел и осознавал, что Чечня — это лишь очередная проба испытать матушку-Русь и её православный народ на прочность. Как мы — выдержим, выстоим? Или ещё ниже согнёмся под ярмом иуд и негодяев, преступников всех мастей, отдавших нашу святую землю на разграбление и поругание, раболепно упадём им в ноги?
Понимал батюшка и другое: помочь Родине он лично может только молитвой. Не деньгами, не добровольцами, не оружием, а именно молитвой перед ликом Спасителя и Пресвятой Богородицы, перед святыми мучениками и всеми святыми, чтобы они отвели беду и спасли край от «нашествия иноплеменных», дальнейшего раз-растания междоусобной брани и кровопролития.
Поздним вечером весной 1996 года мы сидели с отцом Петром в его келлии и разговаривали. Перед батюшкой лежал листок бумаги. Это было стихотворение. Отец Пётр взял листок и прочитал несколько строчек:
Великий Боже, помяни
В любви Твоей неизреченной
Солдат, невинно убиенных
В огне неправедной войны.
Коль уберечь мы не смогли
Своих сынов от страшной смерти,
Ты Сам, Владыко, им отверзи
Селенья райские Твои.
Ты Сам, Владыко, упокой
Тех пацанов ещё безусых,
Укрой их — юных, светлорусых,
Своей отеческой рукой.
Им память вечную сверши —
Живьем сгоревшим в «бэтээрах»-,
Сражённым пулей у прицелов,
Огнём упавшим с высоты,
Замёрзшим в поле и горах,
В мученьях кровью истекавшим,
От адских мук и ран стонавшим
В прифронтовых госпиталях;
В солдатских цинковых гробах
Прибывшим в вечные селенья,
Земле принесшим в погребенье
Свой скорбный неоплатный прах...
...Горький молитвенный плач о тысячах русских сынов, сложивших свои юные головы в кавказской бойне.
В «Слепцовку» зачастили военные: они обращались с просьбой приехать в расположение дислоцированных на границе с Чечнёй подразделений и блок-постов покрестить молодых солдат, прибывавших сюда со всей огромной России, отслужить молебен о спасении. Прямо к церкви подъезжали военные машины, и батюшка, собрав всё необходимое для священнодейства, уезжал часто на целый день. Солдаты были ему рады.
Однажды летом 1995 года, утром в храм приехал офицер. Батюшка взял всё необходимое для крещения. Наказал взять гостинцев: конфеты, варенье, хлеб — всё, что принесли люди на панихиду.
Всех собрали на площадке перед палатками, и батюшка обратился к пограничникам с пастырским словом. Он напомнил им про христианский долг перед Богом и людьми, рассказал о бессмертии христианской души, необходимости верующего быть готовым в любую минуту предстать пред Господом. Говорил он и о традициях православного воинства, приводил много примеров стояния за веру и истину из жизни святых мучеников. Желающих принять святое крещение оказалось очень много. Даже отца Петра сильно удивило: столько ребят некрещеных!
Крестить решили прямо на берегу горной речки Ассы, в ущелье. Командир распорядился выставить дополнительные посты и усилить наблюдение, чтобы всем нам не оказаться под обстрелом чеченских снайперов. Началась служба. Некрещеные ребята заходили прямо в бурлящую речку, и батюшка их всех крестил там. А после, когда всё закончилось, пограничный отряд был приглашен за стол.
Как ребята обрадовались гостинцам — надо было видеть! Ведь жили они там впроголодь, простой хлеб привозили раз в трое суток, да и того едва хватало. Только после обеда отец Пётр возвратился домой в станицу.
Приехал он очень печальным, и почти всю дорогу молчал, был задумчив. А буквально через несколько дней стало известно, что вся эта пограничная застава погибла во время нападения чеченских боевиков. Видимо, батюшка всё знал, потому и спешил к ним. Так отец Пётр исполнил свой пастырский долг и подготовил православных воинов, «за веру и Отечество живот свой положивших», к встрече с вечностью.
Среди чеченцев такие визиты вызывали недовольство: дескать, русский священник одобряет войну. Всё чаще и чаще стали появляться слухи о готовящейся расправе над протоиереем Петром Сухоносовым. Но батюшка по-прежнему открыто выходил в станицу, общался с людьми разных национальностей и вероисповеданий. Свою главную награду — небесный венец мученика Христова — батюшка получит на следующий год...
Война вскоре закончится. Она закончится так же безславно, подло, как и началась. Болезнь, поразившая Кавказ, не вылечена, а скорее загнана вовнутрь. Трезво мыслящие люди прекрасно понимали, что преступная Чечня ещё даст о себе знать: новыми диверсиями и террористическими актами, новыми жертвами и горем. С завершением боевых действий и предательскими соглашениями из Москвы, чеченские экстремисты ещё более уверовали в свою безнаказанность и принялись готовить новую войну. Похищение людей стало чрезвычайно выгодным «бизнесом» для сотен молодых и здоровых телом недорослей, не умевших ничего иного, как мучить пытками, насиловать и убивать других людей. Пресса наполнилась жуткими сообщениями о зверствах, чинимых похитителями над своими жертвами. А ими теперь становились даже те, кто ехал в Чечню с благородными целями: лечить местное население, помогать восстанавливать разрушенную войной экономику, нести людям свет знаний. Весь мир содрогнулся от увиденного: отрубленные головы иностранных врачей-миссионеров на обочине запорошенной январским снегом дороги, измождённые лица выкраденных детей, отпиленные руки и ноги, ямы с едва присыпанными землей трупами расстрелянных кавказских пленников... Так Чечня входила в 1999 год - последний год кровавого двадцатого столетия. До 28 марта оставалось совсем немного...
«Это было чудо Божие»
Летом 1997 года, как раз перед праздником Успения Пресвятой Богородицы, было совершено первое дерзкое покушение на жизнь протоиерея Петра Сухоносова. При всей бдительности и предпринятых мерах безопасности «вычислить» бандитов в разношерстой массе местного населения было не так просто.
Храм к празднику отремонтировали, нужно было после окончания ремонта повесить иконы. Стареньким прихожанкам сделать это было не под силу, и батюшка вышел попросить о помощи жившего напротив мужчину. Едва он отошел от ограды церкви, как четверо неизвестных злоумышленников втолкнули старца в свой автомобиль. Молодой человек увидел происшедшее, выскочил, обхватил обеими руками одного из автоматчиков и задержал его. Бандит прикладом бил его, но Владимир сумел вытерпеть, ожидая подмогу. Машина отъехала уже на тридцать метров, преступники стреляли, но стал собираться народ, поднялся шум. Чтобы освободить своего напарника, отца Петра выбросили из машины. Люди так обрадовались освобождению духовного отца, что позволили похитителям уехать, но в тот же день преступников смогли догнать.
В тот раз мужественный поступок прихожан спас священника от неминуемого, казалось, похищения. Сам же отец Пётр, вспоминая об этом случае, в своей простоте говорил: «А я думал, что они меня попросили где-то панихиду отслужить...»
После этого случая к батюшке приставили для охраны трёх автоматчиков.
Вскоре покушения на жизнь настоятеля повторятся. Так начнётся «охота» за православными священниками.
Прежде батюшка избегал разговоров о конце мира и о Втором Пришествии Господнем, но в последнее время, напротив, опираясь на мнение святых отцов Церкви, предупреждал как в проповедях, так и в частных разговорах: «Живём в последнее время, тяжелое время, когда довольно для нас только понести посланные нам скорби и болезни. Мы ещё не дожили до антихриста, и надо молиться, просить Господа, чтобы не успеть дожить до него.»
Голос у отца Петра был тихий, слабый. Разговаривая, он почти не поднимал глаза, из деликатности боясь пристальностью взгляда смутить собеседника и одновременно ограждая собственное зрение. Батюшка никогда не смеялся, но детски застенчиво, мягко улыбался. Его чудесные, огромные глаза светились всеобъемлющей, всесострадающей, всепрощающей Любовью Божией. Нечаянно встретившись с ним взглядом, человек видел не просто жалость и сострадание человеческое, но милосердие Божие. Чтобы не потерять его, с замиранием сердца в эту минуту он готов был покаяться и отречься от любой своей скверны. Он всегда первым готов был сказать: «Простите...» Самым главным батюшка считал смиряться, творить Иисусову молитву, никого не осуждать и по возможности делать добрые дела для своих ближних.
С особой строгостью протоиерей Пётр относился к унынию, считая, что унывающий человек не обретает надежды и утешения в Боге и тем самым отрекается от Него.
В ответ на переживания верующих родителей о детях, которым трудно быть в миру, где живут не по любви Христовой, но по хищным законам, батюшка отвечал: «Приучайте их к труду, – им будет везде легко. Во время Великой Отечественной войны героями становились простые труженики, которые закрывали амбразуры своей грудью».
Протоиерей Пётр не позволял себе никаких послаблений. Не остригал волосы, никогда не снимал с себя подрясник и служил по полному монастырскому чину. Когда его пытались заставить носить светскую одежду, батюшка недоумевал: «Как же так? Генерал в форме идёт – ему честь, а в светском его и не признают. А я священник, у меня тоже своя форма, которой я не сниму». Отец Пётр писал: «Форма дух бережёт». К этому же призывал и патриарх Пимен».
За время своего служения протоиерей Пётр неоднократно получал церковные награды. В 1993 году митрополитом Гедеоном (Докукиным), батюшке была пожалована митра, которую ему привёз один из близких духовных чад. Отец Пётр огорчился: « Что, привёз мне терновый венец? За неё усиленная молитва должна быть, а я уже немощный. Носить митру – это же плакать надо постоянно, день и ночь...» – медленно закончил батюшка.
Никто не знает, каково было его келейное молитвенное правило. Известно только, что свет в его комнатке горел всю ночь. В четыре часа утра батюшка уже спешил в церковь к Литургии. Батюшка проводил службу ритмично, спокойно, мерно, уверенно, благодаря чему прихожане стояли особенно благоговейно, тихо, со вниманием молились.
Все, кроме мусульман, были у него на приходе венчанные, крещеные. Любовь, которую изливало изобильно его сердце на собеседника, делала чудеса: люди уходили от батюшки с преображенной душой, покоренные его милующим смирением и кротостью.
Никогда никому отец Петр не отказывал в исполнении церковных треб. Как правило, не успев перекусить после Литургии, он спешил по просьбам своих прихожан. Для батюшки не существовало собственного времени, он жил для того, чтобы служить Богу и своей пастве.
Сам старец на многие предложения о переводе в более спокойное место отвечал категорическим отказом: «Я церковь не оставлю». Как он писал в 1999 году: «Люди ещё немножко есть, значит, и нам здесь должно быть». При поразительной застенчивости, скромности и кротости батюшка имел твердый, мужественный характер, несгибаемую волю и решимость хранить верность святой православной вере и Церкви даже до смерти.
Отец Петр заранее знал о своей кончине. Незадолго до трагедии он отправил письма самым близким людям, ответил на наиболее тревожные и острые вопросы.
За несколько дней до похищения, старец Пётр отпевал старенькую прихожанку и в прощальном слове сказал, что счастлива была эта раба Божия, потому что её хоронили по-христиански, в то время как его косточки разнесут по полю вороны.
Похищение и последующие за ним зверства, совершенные бандитами над протоиереем Петром Сухоносовым, стали больше, чем испытанием его веры, которая была испытана многократно всею его предыдущей подвижнической жизнью в смиренном служении Богу.
За три месяца до бандитского нападения, отец Петр несколько раз ронял одну фразу: «Вы все бросите меня, и я останусь один». Даже в день 28 марта, спеша в храм на Божественную литургию, он обратился к одной из своих близких помощниц: «Вы далеко не уходите, а то когда меня украдут, вы и видеть не будете...»
Всё случилось именно так, как и предвидел батюшка.
Голгофа отца Петра
28 марта 1999 года, в неделю преподобной Марии Египетской, протоиерей Петр отслужил Божественную Литургию. Потребил Святые Дары и продолжал молиться в алтаре. Было около половины второго пополудни. Прихожане уехали, их неожиданно отправился сопровождать один из трёх постоянно присутствовавших охранников. В храме оставались две женщины: приезжая из Ставрополя, Мария, и пожилая Надежда Андреевна.
Батюшка вышел из алтаря и спросил у женщин, закрыли ли они окна и входную дверь в церковь. Те сослались на то, что рано ещё было запирать храм и пошутили: «Батюшка, да с вами нам ничего не страшно». Неспешно они стали запирать церковь и внезапно услышали страшный шум и крики на улице.
Четверо бандитов ворвались в алтарь, схватили за бороду старца, повергли его наземь, прыгали на его распростёртом на полу теле, клочьями вырывали волосы на голове и из бороды. Затем за волосы потащили по полу на улицу. Старая Надежда плакала, просила пощадить батюшку и убить её вместо него, пыталась вырвать старца из преступных рук.
Похитители стреляли в воздух ради устрашения, избили старуху прикладами. На улице преступники кинули старца в кузов ожидавшего автомобиля УАЗ с номером А-469 и сели на батюшку верхом.
Второй охранник храма именно перед этим ушёл обедать, чего раньше никогда не было, третий, избитый, имея в руках телефон, не только сам не вызвал немедленно милицию, но и не давал это сделать прихожанкам. С трудом они вырвали телефонную трубку у него из рук и позвонили на пост.
Рассказывает свидетельница трагедии Татьяна Гапотченко: «Батюшка только что закончил службу и разоблачился. На нем был только подрясник с крестом. Один милиционер, что охранял церковь, уехал с прихожанами, второй милиционер ушёл на воскресный базар. Остался лишь один охранник, да и тот читал газету. Все как-то расслабились, даже церковную калитку забыли закрыть. Мужчин никого не было в храме. Никто не видел, как ворвались „хищники»: так батюшка всегда называл бандитов, которые крали людей в рабство. Ворвались сразу несколько человек. Один из них быстро справился с охранником и забрал у него автомат. Остальные бегали по двору и всюду искали батюшку. Не найдя нигде, они ринулись в алтарь… Бандиты ворвались в алтарь прямо через царские врата, и через них же поволокли нашего батюшку по полу. При этом они били его ногами и прикладами автоматов куда попало. Тетя Надя упала на батюшку, обхватила его ноги и стала кричать и плакать: „Не отдам! Не отдам батюшку родненького!» Бандиты стали и её избивать… До машины они тащили его и безпощадно избивали. Когда я выбежала, то увидала, как один из них надел на голову маску-чулок и запрыгнул в кузов, где уже лежал наш батюшка… Действовали бандиты нагло, средь белого дня, никого не боялись, угрожали перестрелять всех, кто будет им мешать».
Отправили на поиски похитителей вертолёт, который догнал машину, но вскоре потерял её из виду на трассе.
Все каналы для орошения полей и выбоины на дороге оказались засыпаны песком, что ускорило и облегчило движение автомобиля бандитов. На границе Чечни и Ингушетии похитители бросили УАЗ, с залитым кровью кузовом. Пересели в другую легковую машину, ожидавшую их, и скрылись.
Как то, поздно вечером, к храму подошла неизвестная пожилая чеченка. Она тихо сказала: «Не знаю точно кто, но один из ваших похищенных батюшек мёртвый...» Через два месяца отец Пётр Макаров и отец Сергий Потапов чудом выйдут живыми из чеченского плена. Судьба протоиерея Петра Сухоносова останется неизвестной.
Венец
О спасении плененного отца Петра молились тысячи людей. За него молились в его родной «Слепцовке» и Москве, в Киеве и на святой Почаевской горе, в Иерусалиме и на Афоне... Эта молитва не прерывалась и тогда, когда здравый рассудок говорил, немощному старцу не под силу выдержать нечеловеческие пытки и страдания, перенести сырость, холод, голод, побои, физические и моральные издевательства.
23 октября в вечернем информационном выпуске «Вестей» Российской телерадиокомпании был показан репортаж. Телезрители впервые увидели фрагменты видеозаписи, сделанной, судя по всему, самими похитителями. На ней было снято бездыханное тело отца Петра. Правая нога его была прикована стальной цепью к полу. То, что это был протоиерей Петр Сухоносов, сомнений не вызывало... Трудно судить, сколько времени пролежал мученик: неделю, месяц или больше. Среди сырости, грязи и мерзости тело страстотерпца лежало абсолютно нетленным. Так лежат лишь святые...
Тот октябрьский вечер, похоже, забрал у людей, близко знавших протоиерея Петра Сухоносова, последнюю надежду увидеть его живым, но открыл всем тайну свершённого отцом Петром подвига веры и мученичества.
Церковные власти обратились к президенту Чечни Аслану Масхадову оказать содействие в установлении судьбы похищенного священника и возвращения его тела для христианского погребения. Но ответ не был получен. Да и какого утешительного ответа можно ждать от человека, заявившего на весь мир: «Каждого русского, который попадет в руки, резать, топтать и получать от этого удовольствие»?
Вскоре чеченские города и села одно за другим перейдут под контроль российских войск. Из бандитских подвалов и мест пыток удастся вырвать многих пленников, чудом оставшихся в живых. Протоиерей Петр Сухоносов так и не будет найден. Его не отыщут ни среди живых, ни среди мёртвых...
Тело мученика так и не было найдено. И всё же в конце 2000 года был совершен чин погребения протоиерея Петра Сухоносова. Погребению преданы лишь некоторые личные вещи отца Петра и его священнические ризы. Вместе с отцoм Петром был погребён ещё один мученик, тоже принявший смерть от рук чеченских христоненавистников — настоятель Грозненского Михайло-Архангельского храма протоиерей Анатолий Чистоусов. Более ста клириков в при-сутствии огромного числа верующих совершили прощальную службу в кафедральном Свято-Андреевском соборе Ставрополя — том самом храме, из которого начался священнический путь отца Петра.
Люди подходили ко гробу, будучи не в силах сдержать своих слез. А когда четыре священника подняли его, с погребальным пением вошли в святый алтарь и там обнесли вокруг престола Божьего, слёзы людей перешли в настоящие рыдания.
Для протоиерея Петра Сухоносова крестный путь всей его жизни завершился подвигом мученичества в бандитских застенках Чечни, восхождением в Царство Небесное, чему он верно служил и за твёрдую Веру свою стяжал венец священномученника.
Освобождены двое из трёх похищенных священников
27 мая были освобождены находившиеся в плену на территории Чечни протоиерей Пётр Макаров и священник Сергий Потапов, а также пятерых российских военнослужащих.
Протоиерей Пётр Макаров был захвачен в станице Асиновская на границе Ингушетии и Чечни в ночь с 26 на 27 марта. Долгие 62 дня провел 73-летний священник в бетонном погребе, претерпев истязания и унижение. Священник Сергий Потапов был назначен на осиротевший после похищения о Петра приход, однако бандиты из Чечни вскоре похитили и его. Сценарий, как рассказали священники, был одинаковый. Рано утром неизвестные в масках ворвались в дом, запихнули в машину. В Чечне священников содержали раздельно. Освобождённые священники отметили, что от действий бандитов страдают как христиане, так и мусульмане – в одной яме с ними был заключен захваченный в заложники мулла.
По словам представителей правоохранительных органов операция по освобождению пленников, была проведена без выплаты выкупа и удовлетворения каких-либо иных предварительных условий похитителей.
Сегодня по различным данным в Чечне находится более 1000 русских заложников; среди них – протоиерей Пётр Сухоносов, захваченный в станице Слепцовской, РИ.
РПЦ Ставропольская и Владикавказская епархия
Храм тревоги нашей
Только после недавнего нападения на синагогу правоохранительные органы России всерьез озаботились проблемой обезпе-чения безопасности культовых зданий. Но реально ли вообще обезопасить их от нападений?
За последние 20 лет храмы неоднократно подвергались нападениям и переживали акты вандализма. Периодически происходят и трагические случаи – так, настоятели православных приходов в Туре (Эвенкия) и Тырныаузе (Кабардино-Балкария) были зверски убиты в своих храмах, благочинный Ингушетии протоиерей Пётр Сухоносов – схвачен боевиками Арби Бараева прямо в алтаре и впоследствии погиб в плену, муфтий Дагестана Саид-Мухаммад Абубакаров погиб от заложенной террористами мины во дворе соборной мечети Махачкалы. В мечетях были убиты и многие из 30 погибших в Чечне имамов.
Не секрет, что во всём мире храмы являются наиболее уязви-мыми объектами.
Александр Антонов. Религия и СМИ (religare.ru)
Крест — дверь райская
Кровь невинных страдальцев, замученных на чеченской земле теми, кто называет себя мусульманами, вопиет к Небу об отмщении. И библейские слова уже начинают сбываться. Мы видим, как этот народ терпит поношение от других, мы видим, что он рассеян, и нет ему пристанища. Воздаждь им, Господи, по делам их!
Отец Пётр был настоятелем сельского храма в Ингушетии.
Когда начались боевые действия, он не уехал в Россию, хотя был уже весьма в преклонных годах. Батюшка служил в храме, который стал единственным оплотом веры для немногочисленных русских, не смогших покинуть опасный регион.
Издана небольшая книжка под названием «Крест – дверь райская (Кавказский новомученик протоиерей Пётр Сухоносов, убиенный в Чечне)». В ней повествуется о жизни этого достойного человека. Я приведу лишь отрывки из неё, рассказывающие о последнем дне батюшки.
«28 марта 1999 года, в неделю преподобной Марии Египетской, протоиерей Петр Сухоносов отслужил Божественную Литургию святого Василия Великого, потребил Святые Дары и продолжал молиться в алтаре. Было около половины второго пополудни. При-хожане уехали, их неожиданно отправился сопровождать один из постоянно присутствовавших охранников. ( Почему он так поступил? ) Другой, именно в это время пошёл «на рынок»… Оставался у храма в этот момент только один из положенных трёх охранников. И тот безпечно вёл себя.
В храме оставались со священником всего две женщины.
Четверо боевиков ворвались в алтарь [эх, «правоверные»…], схватили за бороду старца, повергли его наземь, прыгали на его распростёртом на полу теле, клочьями вырывали волосы на голове и из бороды. Затем за волосы потащили по полу на улицу.
У третьего, остававшегося охранника был телефон, но он не давал по нему звонить. ( !.. ) Пока прибежавшие люди не отобрали у него телефон и смогли позвонить в местную милицию.
На поиски боевиков отправили вертолёт, который догнал машину, но вскоре потерял её ( Почему то… ).
Любопытная деталь: «Все препятствия; каналы для орошения полей и выбоины на дороге оказались засыпаны песком, это ускорило и облегчило движение автомобиля чеченских бандитов». (Думаю, здесь не обошлось без помощи «мирных чеченцев», «беженцев» на территории «независимой» Ингушетии, неплохо там отсиживавшимся. Откармливаемым немерянной «гуманитарной помощью» с Запада. Надёжно укрывавшим при надобности у себя своих боевиков).
В ответ на неоднократные запросы о выдаче хотя бы тела мученика, чеченские власти никакого утвердительного и точного ответа не дают…
Мой вопрос: чем помешал «храбрым воинам Аллаха» русский старик – священник?
Геноцид Ру: Владимир.
Он делал нас сильными
В своём письме Светлана М., одна из прихожанок, написала: «Он делал русских сильными. Само его существование раздражало, бесило бандитов. Они даже выкупа за него не требовали. Для них его смерть была важнее денег. Можно только догадываться, какими методами они пытались заставить его отречься от Веры. Зная отца Петра, мы уверены, что он не отрёкся. И простил перед смертью своих мучителей».
Тело отца Петра так и не нашли. И в конце 2000 года был совершён чин погребения протоиерея Петра Сухоносова.
Анна Петросова. Столетие.ру
Последние мученики ХХ столетия
Мог ли подумать молодой священник, посланный в конце 1950-х гг. ставропольским архиереем в дальний поселок Слепцовский в Чечено-Ингушетии, входя в первый раз в свой при-ходской храм, что через сорок лет уже семидесятилетним старцем его выволокут из него под крики и угрозы разъяренных бандитов, на глазах у прихожан и он взойдет на свою мученическую Голгофу...
Убиенный от фанатиков-чеченцев, протоиерей Пётр Сухоносов стал священномучеником новой Кавказской войны конца ХХ века.
Поселок Орджоникидзевский (станица Слепцовская) одна из «горячих точек» Кавказа, где нужна особая пламенная молитва к Богу, нужны особые крепкие подвижники. Именно таким и был отец Пётр Сухоносов, приведённый сюда на служение Промыслом Божиим и удостоенный высшего венца Царства Небесного – венца Мученического. Рукоположенный в то время, когда на Церковь был объявлен очередной и “последний” поход, когда миру грозил апока-липсис “светлого будущего”, отец Пётр ещё в молодости прошёл школу исповедничества за веру Христову, которое в период хрущёвской оттепели требовалось от священника буквально на каждом шагу. В трудные годы священнику удалось сохранить храм от закрытия, благоукрасить его, преумножить паству. Отец Пётр был одним из самых известных и чтимых священников на Северном Кавказе.
За два года до мученической кончины – в 1997 г. – отец Пётр сильно заболел. Его положили в больницу в г. Пятигорске, где сделали две операции. В последние годы отца Петра было сложно увидеть из-за военных действий в Чечне. В больнице его посещало множество людей: священники, духовные чада, незнакомые богомольцы. Отец Пётр всех благословлял, давал краткие советы. Никто не догадывался, что это было духовное прощание отца с возлюбленной паствой. Видимо, прозорливому батюшке была открыта его мученическая кончина.
Это была, явно разработанная и спланированная акция бандитов против Православия, потому что почти одновременно было захвачено ещё два священника. Накануне, 27 марта из церкви станицы Ассиновская в Чечне был захвачен и увезён протоиерей Пётр Макаров. А десять дней спустя – был похищен третий священник о.Сергий Потапов. Великий пост 1999 года стал гефсиманским постом кавказского духовенства.
Еврей находящийся на высоких степенях власти, имеющий возможность влиять на события в той же Чечне, как он будет действовать на происходящее там?..
Русские ему — презренные «гои». Чечены — свои, родные, — т.к. являются хазарами.
Следовательно чью выгоду он будет преследовать, чьей стороне помогать?
А в Правительстве страны их — предостаточно, да и повыше!..
Вот вам и «помощь, содействие» с верху. Тем более по отношению к русскому Православному священству, — основной духовной скрепе России в наступившем безвремении. Это то, как основную и последнюю силу мешающую врагам отмечал откровенно, в своих бесноватых признаниях, ещё польско-иудейский американец З. Бжезинский.
Вожди ваххабизма ставили не только экономические цели, похищая священников. Для них это был повод поглумиться над верою Христовой в лице его служителей накануне Великого праздника Пасхи.
Впоследствии в результате спецоперации российских спецслужб о. Пётр Макаров и о. Сергий Потапов были освобождены из чеченского плена. Отцу Петру Сухоносову Господь благословил взойти на кавказскую Голгофу.
О дальнейшей судьбе отца Петра известны отрывочные сведения. Чеченцы запросили за останки отца Петра огромную сумму в долларах. Высокие власти России и Церкви их не выделили…
Мощи Мученика и до сих пор находятся в Чечне (после завершения военных действий возможно их обретение, если власти захотят этого добиться). Сему святому старцу-страстотерпцу Господь Бог судил стать одним из последних новомучеником Русской Голгофы ХХ века, запечатав его именем Великий Святой Мартиролог Новомучеников российских уходящего столетия.
Iерей Георгий. «Страна Ру»
Святые воины кавказской войны
Уже более десяти лет на территории искусственно образованной большевиками Чеченской республики, а по сути на землях, где испокон веков проживало русское население, в основном казаки, – ещё задолго до того, как там появились чеченские племена, хазары гонимые другими народами за разбой и работорговлю, – идёт самый настоящий геноцид нашего народа. Под молчаливым покровительством правящего Россией клана на своих исторических землях, в своих же родовых станицах от рук чеченских бандитов-головорезов погибло несколько сотен тысяч русских людей. Если до 90-го года здесь проживало около 400 тыс. русского населения, то сейчас осталось совсем мало. Их убивали только за то, что они русские, православные. И поныне правящие власти стараются сделать всё, чтобы мы забыли, что Грозный – это русский город, что Наурский, Шелковской, Надтеречный районы, насильственно отторгнутые от Ставропольского края, и многие другие, – это казачьи земли, которые в результате геноцида исконного населения сейчас заселены чечен-цами. Что это, как не государственная политика, которая преследует одну цель – убрать русских с Северного Кавказа? При этом умалчивается, что большую часть Чечни — охраняли казаки, там границы нашей Российской Империи. Здесь совершали образцы героизма русские войска, укрепляя мощь и неприступность Державы.
Несметная рать героев, положивших душу свою за Веру, Царя и Отечество, пополнилась в наши дни во время Чеченской войны. Нашим воинам пришлось столкнуться с невиданным в истории России зверством и террором, направленным против интересов России, русского населения, в результате которых примерно из каждых сорока человек, проживавших ранее в Чечне, в живых остался один. Западные, прозападные, антироссийские, русофобские СМИ и так называемые лица «правозащитной национальности» стараются до неузнаваемости исказить нашу историю, пороча русских и обеляя преступления бандформирований, состоящих из арабско-чеченских и прочей нечисти изменников и наемников-террористов. Тужатся поменять местами добро и зло, цинично цитируя выражение нашего писателя Ф.М. Достоевского о слезе ребенка, не желая признавать, что первая слеза пролилась из глаз русского ребенка, у которого бандиты садистски замучили родителей, надругались над его братьями и сестрами, а потом убили его самого…
Священник Виктор Кузнецов
