Европеец и людоеды.
Аракчеев поступил как цивилизованный человек, попавший в лапы дикарей
Поступок Сергея Аракчеева, добровольно явившегося на оглашение бандитского приговора себе, неудобен по большому счёту для всех.
Для него самого и близких ему людей, для разновсяких цибульников, для мохнатой «воли чеченского народа»... и для нас тоже.
Поэтому многие комментарии от людей, настроенных в общем доброжелательно, денонсировали поступок Аракчеева как «неправильный».
А это не так.
Неудобство поступка не обязательно равнозначно его неправильности. Просто и Аракчеев, и Худяков, и группа Ульмана оказались в ситуации, когда уместность и правильность их поведения противоречат друг другу.
Какое поведение подсудимых оказалось бы наиболее уместным в контексте судилищ над русскими офицерами? Раскаяние, обслюнивание кадыровских кроссовок, публичное признание в покушении на дружбу народов вразрез велемудрым сигналам начальства; как известно, пост-советское начальство даёт не указания, а сигналы и знамения (ниже будет объяснено, почему).
Согласитесь, что наиболее уместное поведение здесь одновременно является наименее правильным.
Рациональным и приемлемым компромиссом между уместным и правильным поведением стал уход в бега Ульмана, Худякова и других. Все всё понимают.
А поступок Аракчеева, будучи предельно правильным, оказался крайне неуместным, из серии «все шагают не в ногу, только он в ногу».
В данном случае так оно и есть.
Чем был поступок Аракчеева? Демонстрацией лояльности.
Не надо отождествлять это с верноподданническим экстазом в исполнении ткачихи Лапшиной и ей подобных. Совершенно разные вещи.
Что такое лояльность? Во избежание обвинений в ангажированности возьму ссылку не из БСЭ, а от Брокгауза и примкнувшего к нему Ефрона. «Законность, верность долгу, принципу».
Слышите? Вернсть долгу. Принципу. Вещам нематериальным. А не лично Самизнаетекому. Аракчеев продемонстрировал верность долгу, принципу.
Теперь — верность какому именно принципу?
Рискну утверждать, что это был принцип, который составляет одно из значений слов «цивилизация». Поступок Аракчеева был поступком цивилизованного, европейского, белого человека. Немудрено, что в контексте российской внутренней политики он выглядит совершенно неуместно и непривычно.
Немного теории. «Цивилизация» в одном из своих смыслов и есть совокупность многих лояльностей, спектр верности различным принципам. Именно эта верность делает возможной многообразную, сложную и упорядоченную человеческую деятельность, процесс и результаты которой составляют наш быт: с тракторами и реакторами, ЛЭП и ВАК, ПСС Льва Толстого, хабеас корпус, интернетом и всяким таким подобным.
Здесь надо указать на два очень важных обстоятельства.
Первое. Всякое человеческое сообщество, решившее задачу своего воспроизводства, цивилизовано. Оно может быть неразвито по сравнению с иными человеческими сообществами, но оно уже цивилизовано. Те вопросы, которые необходимо решать для защиты, прокорма, попечения и сколько-нибудь успешного воспитания человеческих детей («успешного» означает «чтобы дети были не хуже своих родителей») обязательно ведут к формулированию каких-то образующих принципов для данного сообщества, и, следовательно, к требованию лояльности этому сообществу от его членов.
Поэтому дикость как характеристика индивида или сообщества не тождественна неразвитости.
Дикость — это не мотыга вместо трактора. Индивидуальная или групповая дикость внутри человеческого сообщества — это отсутствие верности принципам, на которых построено воспроизводство этого сообщества. Дикость не есть предшественница цивилизации, некое «естественное» состояние человека; напротив — она есть одно из следствий цивилизации и её отрицание, продукт добровольного «одичания».
Зачем люди «дичают»? Когда за дикость не бьют, то «одичание», отказ от верности образующим принципам сообщества практикуется как способ захвата и удержания желательных позиций в нём.
Лояльность — то бишь «законность, верность долгу и принципам» — ограничивает «цивилизованного человека». Эти ограничения часто называются «правилами игры». «Одичавший», не стеснённый этими правилами, но требующий тщательного их соблюдения «цивилизованными людьми», вполне способен держать таким способом «цивилизованных людей» под ярмом.
Второе. Из того, что цивилизованность человеческого сообщества обусловлена требованиями его воспроизводства, следует, что все разновидности лояльности в человеческом сообществе суть превращённые формы верности принципам его воспроизводства. Не только принципам «самого процесса», это-то само собой — но и воспитания, защиты, прокорма... То есть: выгодополучателем от этой изначальной лояльности в конечном итоге является ребёнок. Младенец, дитя.
Более того, эта изначальная лояльность однонаправленна. До определённого возраста от ребёнка её требовать нельзя по очевидным причинам — мал и глуп, не понимает. Что лишь увеличивает выгодность и привлекательность позиции «ребёнка» в таких отношениях.
Поэтому «одичавший», извлекающий выгоду из чужой лояльности чему-либо, обязательно прикинется дитём. Чтобы с ним носились.
Это была теория. Теперь к практике.
Вспомним советский период русской истории. Большая часть «националов» в советской номенклатуре изображала детёнышей-несмышлёнышей вполне успешно, за себя и за свои этносы. Особенно хорошо пошло тогда, когда излишне шаловливых перестали бить линейкой по пальцам. Именно этому слою советского общества мы обязаны нынешним заслуженным отвращением к самой идее «младших братьев» и прочему патерналистскому интернационализму.
Тем не менее, советская власть в целом — как историческое явление — довольно долгое время всё же хранила своеобразную лояльность тому сообществу, с которого она кормилась. Отнюдь не в силу какого-то особенного благородства персонала; доминирование в обществе власть обеспечивала такими средствами, которые делали «одичание» ненужным. К чему притворство перед окружающими, если у тебя есть топор, а у них его нет?
Со временем, однако, то общество, которым рулила советская власть, развилось и усложнилось. Люди стали образованнее, а внутреннее развитие и внешние вызовы востребовали к жизни новые виды деятельности, более сложные формы организации. Общество переросло власть — той, прежней советской лояльности перестало хватать, и даже топор устарел и стал гораздо менее страшен (сравните раздачу тридцатых и семидесятых). Для того, чтобы сохранить своё доминирование, власть должна была либо развиваться вместе с обществом, либо... ну да, вы поняли. Вот это второе и случилось.
Российская Администрация есть одичавшая советская власть, которая живёт и кормится с нарушения тех самых принципов, которым (всё в меньшей степени) верно подвластное ей население.
Эти принципы по идее должны обеспечивать воспроизводство российского общества — демографическое, экономическое, символическое, индустриальное, научное, творческое, военное, юридическое, политическое... Доминирование Администрации обеспечивается только постоянными нарушениями ей якобы общих с населением «правил игры» в перечисленных аспектах. Впрочем, во всех остальных тоже.
И согласно утверждению, сделанному выше, одичавшая Администрация в лице своих публичных представителей косит под младенца.
Вспомните Ельцина. Со всем его мужчинским рыканьем и гуканьем — разве это был вождь, глава семьи, «отец народа»? Напротив, нечто совершенно обратное. Сначала общество с ним именно что носилось: Боренька с моста упал, Бореньку снотворным накачали, Бореньке самолёт испортили, Боренька на танчик сам забрался, ну надо же… Дальнейшее разочарование в Ельцине никак не сказалось на его восприятии как иждивенца, который место занимает, чтобы это место злые комуняки не захватили. И по-прежнему, в промышленных масштабах текло на страну: президента не так поняли, президента опять подставили, «Борис упал и описался» (из Коржакова цитата).
Вспомните «молодую российскую демократию» и не менее «молодых реформаторов», по совместительству «камикадзе». Вспомните, как на эту «молодость» им «в дискурсе» списывали такие выкрутасы, за которые начальство даже в Латинской Америке или Африке всерьёз рискует повиснуть на итаубе или баобабе. А у нас — ну что взять с «молодых реформаторов», продвигающих «юную российскую демократию» и «неоперившуюся рыночную экономику»? «Дети в подвале играли в гестапо…»
И эти отношения, естественно, транслировались вниз по иерархии. Вспомните местных губернаторов и «авторитетных бизнесменов».
Теперь пришли пост-ельцинские времена. «Младенцы» вошли во вкус, окрепли, заматерели и перешли от кустарщины к технологии.
Например, была изобретена «стабильность».
Для тех, кто не ведает, сообщаю: «стабильность» — это не столько неизменность, сколько устойчивость. Из требования «стабильности» никак не следует запрет на внешние и внутренние воздействия на систему, никак не следуют хватания и непущания. Они следуют именно что из шулерского представления «стабильности» как неподвижности колыбельки, в которой спит-посапывает и пускает сладкие слюдни кремлёвский «дивный младенец» — не забудьте снять шляпу перед Александром Андреевичем. Не дай бог, качнут люльку олигархи, злые бояре, «несогласные», НАТО какое-нибудь…
В начале XXI века в РФ вовсю играло детство.
Путинские полёты на самолётиках — та самая игра в солдатики, которой мы во младенчестве отдали должное. Скачет дитятко, деревянным пистолетиком машет, «тыдыщ» кричит. Особенно красиво это смотрится в сочетании с тихой отсидкой в стороне во время трагедии «Курска». «Она утонула». Что это значит? Да самый обычный детский лепет: «Это не я сломал…»
Путинские сильные словеса: сортиры-котлеты-обрезания-сопли. Вспомните восторженные комментарии придворных «аналитиков». Найдите десять отличий от умилённого сюсюканья старших родственников, когда младенец начинает говорить и называет букашку, его напугавшую, противной бякой. А потом топает пухлой ножкой.
Даже как-то боязно касаться креатива «Наших» и им подобных. Помните тысячи Дедов Морозов на улицах Москвы? То ли в память о погибших, то ли, чтобы поздравить ветеранов. А то не могут ни погибшие без такой памяти, ни ветераны без таких поздравлений.
Кстати, обратите внимание на содержание первого абзаца и дату сообщения на ссылке. Оцените тщательность проработки темы.
Понятно, что смысл «акции» — дешёвый отчёт дорогому спонсору бурной и успешной деятельности, где форма подачи важнее всего остального. И откровенная инфантильность этой формы говорит о многом.
Злая Эстония огорчила хрупкого дитёночка? Так мы ей резиновыми танчиками под окнами пожужукаем. Английский посол обидел? Так мы ему скажем «фу», плохому дяде, плюнем ему в кашу и пожалуемся на него английской же королеве.
…Дальнейшая эволюция «дивного младенца», выразившаяся в эпопее с «преемничеством», целиком укладывается в детскую угрозу родителям «сбегу из дома» — или, для самого младшего возраста, «спрячусь так, что вы никогда меня не найдёте». Неописуема мамкина радость, когда чадо удаётся отговорить от таких проектов. За конфету… простите, за «карт-бланш на будущие непопулярные антикризисные меры».
Здесь должен быть переход на личности с последующей оценкой экстерьера господина Медведева и его карьерного статуса. Но я такое полагаю уже излишним и возвращаюсь к основной линии рассуждений.
Напоминаю, что никакого «дитёночка», никакого «дивного младенца» на самом деле нет и никогда не было. Это вывеска. А под нею было и осталось множество умных и расчётливых дикарей, плюющих на то, что мы считаем ценностями, и живущих за наш счёт.
Бороться с таким доминированием почти невозможно. Ведь организация этой борьбы в сколько-нибудь сложном человеческом сообществе тоже должна проходить «по правилам», с учётом множества ограничений, на которые противнику, как и было сказано, плевать. На любого высокоумного шахматиста (на «любого», а не на «того самого») найдётся монтировка в тёмном подъезде.
Не забывайте. Мы имеем дело с режимом, который расхлестал из пулемётов людей, пришедших требовать эфирного времени для выражения своей политической позиции, отвечавшей, кстати, тогдашнему законодательству. Мы имеем дело с режимом, который организовал боевые действия наёмников на собственной территории (имеется в виду помощь «антидудаевской оппозиции»). Мы имеем дело с режимом, в рамках которого издаются распоряжения о контроле за социальной динамикой граждан, отвечающих заданным антропологическим признакам — да-да, это называется именно так.
Это мурло никуда не девалось и деваться не собирается, оно выглянет и жамкнет челюстями сразу, как только «политический процесс» хоть в какой-то степени перестанет быть вегетарианским и начнёт угрожать его, мурла, интересам. Самым обычным, без геополитических изысков, пабаблу.
Даже история не даёт поводов для оптимизма, подсказывая: торжество дикарей обычно заканчивается само собой, когда общество, на котором они паразитируют, перестаёт быть. Те принципы, на которых оно держится, изнашиваются окончательно, их уже никто не воспринимает всерьёз. Начинается мясорубка «все против всех», которая в лучшем случае завершается приходом местной «сильной руки», а в худшем — оккупацией. И не слишком утешает, что тех дикарей, которые не успевают сбежать, в процессе мясорубки ставят к стенке с чадами и домочадцами.
Это тривиальный и, к сожалению, весьма вероятный исход.
Другим вероятным исходом является полная замена подвластного населения на такое, которое вообще не нуждается в сколько-нибудь лояльной власти, довольствуясь типичным солнцеликим эмиром. Полагаю, не стоит напоминать, что шаги в этом направлении делаются: и извне завозят, и местный человеческий материал опускают ниже плинтуса.
Как водится, есть и третий путь, куда же без него. Самый сложный и ненадёжный, зато его успех или провал зависит, в общем, только от нас самих.
Этот путь — поступать как белые люди, как европейцы.
Об этом уже сказано тысячи раз, примерно одно и то же.
Осознавать разницу между государством, которое нужно для недопущения кровавого хаоса, и Администрацией, которая в нынешнем виде нам вообще ни для чего не нужна.
Можно вспомнить слова одного из деятелей Белого движения в Гражданскую войну: «Россия — не романовская вотчина». Так вот, надо до кости понимать, что Россия — не путинская вотчина, не медведевская, не грызловская и не сурковская; и смотреть на ужимки и прыжки Администрации исключительно через призму этого понимания.
Такое невозможно без того, чтобы не отрешиться от «человеческого» восприятия Администрации как суммы персоналий, группы людей со своими милыми чудачествами и слабостями, не отказать Администрации в праве на прощение. Надо «убить в себе родителя» по отношению к Администрации.
Ещё одним обязательным шагом становится объединение для давления на Администрацию.
Политически самый рафинированный европеец в одиночку для своей власти не опаснее, чем зачуханный подданный африканского царька для этого самого царька. Поэтому не надо уповать на личные качества (образование, манеры, начитанность, владение иномаркой и боевым самбо…), полагая их достаточными для противодействия Администрации. «Единица — вздор, единица — ноль…» Или, как выразился один европеец, «Бог на стороне больших батальонов».
Только групповые политические действия, умение и привычка к ним сделали европейцев опасными для тамошних правящих верхушек настолько, что те предпочли договариваться со своими гражданами, а не плевать на них.
Выработать такие умения и такую привычку — дело техники и времени. Надо продолжать пытаться. Каждая попытка давления на Администрацию в связи с конкретным делом даёт нужный опыт и необходимые навыки. Сидение на собственных руках ни опыта, ни навыков не даёт. Конечно, можно потратить те же самые время и силы на покупку гладкоствольного «ружжа» и пакета гречневой крупы, но в случае вышепредсказанной мясорубки это всё равно не поможет.
И, конечно, надо ценить те случаи, в которых интересы Администрации явно, очевидно и умышленно противоречат интересам государства. Необходимо лелеять всякую возможность выступить на стороне государства против Администрации.
Сергей Аракчеев нам такую возможность дал.
Его поступок — повторяю: поступок цивилизованного человека — был одновременно изъявлением лояльности государству и вызовом Администрации.
Теперь только от нас зависит, пропадёт ли этот поступок втуне. Сейчас мы можем признать это усилие и поддержать его.
Не собираясь под знамёнами единственно верного цвета и не выясняя, чьи авторитеты авторитетнее. Не как «экстремисты», которыми пугают обывателя по телевизору в перерывах между «Аншлагами», а как граждане своей страны.
Есть задача-минимум: признать поступок Аракчеева правильным и подтвердить его.
Подтвердить публичными словами одобрения, и публичность здесь не равна доступу к бумажным, электронным или сетевым СМИ: просто скажите «за Аракчеева» тем, кто Вас слушает. У Вас ведь есть те, кто Вас слушает?
Подтвердить одобрением и ободрением, обращёнными лично к Сергею Аракчееву: пошлите ему письмо или телеграмму.
Подтвердить материальной помощью Сергею Аракчееву и близким ему людям: деньги облегчают жизнь, в том числе жизнь за решёткой. Пошлите денежный перевод.
Есть задача-максимум: добиться оправдания Сергея Аракчеева. И здесь, говоря цинично, существует два взаимодополняющих средства её решения: во-первых, раздражать Администрацию так, чтобы она откупилась от нас Аракчеевым, как им же откупилась от Кадырова и прочих, во-вторых, оставить ей возможность отъехать без сиюминутной потери лица.
По-другому дикари не понимают.
Необходимо сделать дежурным требование оправдания и освобождения Сергея Аракчеева.
Постоянным, вне зависимости от текущей «политической повестки дня» — точнее, очередных загибов Администрации по высасыванию страны досуха.
Всеобщим, вне зависимости от политических убеждений тех, кто его высказывает. При этом основания требования могут быть самыми разными: например, людям либеральных убеждений вряд ли может нравиться развесёлое надругательство над самой идеей суда присяжных, проявившееся в этом деле.
Обязательным, то есть присутствующим на всяких публичных мероприятиях политических организаций. Не самыми крупными буквами, длинными строчками и передним фоном, просто присутствующим. Чтобы не остыть.
Наряду с этими мерами, необходимо задействовать все возможные легальные средства по пересмотру дела — если нужно, создавая для этого отдельные организационные структуры, вроде комитетов и фондов.
Администрация, даже если ей это будет выгодно, не прогнётся перед улицей. Дикарь не может отступить без веской причины, его сожрут свои же. Однако, если нужные и сложные гумагибудут в постоянной готовности, соблазн избавиться от головной боли, да ещё и поиграв в «доброго царя», будет очень велик.
Все эти задачи сложны, но решаемы. Мы можем это сделать. И наградой нам в случае удачи станет даже не столько сам факт освобождения Сергея Аракчеева, сколько наш статус как граждан, а не как подданных. Именно с этого успеха может начаться уход России от тотального будущего одичания, которое нынче выглядит неизбежным.
Дорога, как известно, начинается с первого шага. И, по-моему, оно стоит усилий.
Максим Удалов
