Эдуард Попов. Дагестан: стабильная нестабильность.
За прошлый год в республике погибло не менее 34 и пострадало (ранены или контужены) не менее 75 сотрудников правоохранительных органов. Министр по национальной политике, информации и внешним связям Дагестана Гарун Курбанов указал на то, что в республике усилились проявления экстремизма. По словам Курбанова, за 2008 год в Дагестане было совершено 96 покушений на работников правоохранительных органов. Министр внутренних дел Дагестана Адильгерей Магомедтагиров, в свою очередь, в конце минувшего года заявлял, что в Дагестане действуют 7 экстремистских группировок, в каждой из которых насчитывается до 15 активных членов.
Последние недели отмечены ростом активности террористического бандподополья в этой республике. 5 февраля режим контртеррористической операции (КТО) был введен в поселке Ленинкент. 15 февраля контртеррористическая операция была проведена в Сергокалинском районе Дагестана; 21 февраля в поселке Махачкалы Альбурикенте с привлечением сил и средств УФСБ, МВД по республике и ГРОУ в г. Махачкале вводился режим КТО по нейтрализации членов религиозно-экстремистского бандподполья. В этот же день в Махачкале были блокированы улицы Махмудова, Мурсалова и Хизроева. Блокада осуществлялась многочисленными вооруженными представителями правоохранительных органов, бронетранспортерами с расчехленными пулеметами. И, буквально на днях, в ночь с 28 февраля на 1 марта в Хасавюртовском районе Дагестана военнослужащие Внутренних войск вступили в бой с группой неизвестных, которым удалось скрыться.
Таким образом, Дагестан наряду с Ингушетией остается самым нестабильным регионом Северного Кавказа с точки зрения террористической угрозы.
По своим размерам, численности и полиэтничной структуре населения Дагестан является наиболее сложным регионом всего Северного Кавказа.
Здесь уровень террористической активности сочетается с целым букетом других социальных болезней – ростом межэтнической напряженности и исламского экстремизма, борьбой различных властных кланов за контроль над бюджетом и зашкаливающей коррупцией. Неудивительно, что Республика Дагестан по-прежнему остается одним из самых проблемных субъектов РФ в Южном федеральном округе, деля непочетное первое и второе место с Ингушетией. Сохраняется постоянная напряженность политической и социальной обстановки, обусловленная как внутренними (эндогенными) факторами, так и внешними. В Дагестане умело стимулируются националистические и сепаратистские процессы, провоцируются межнациональные, межрелигиозные и межконфессиональные столкновения, а также социальные конфликты, которым зачастую придается квазирелигиозная характеристика – дабы легче было списать промахи и казнокрадство самой власти.
Как и в Ингушетии, ситуация в Дагестане усугубляется непрекращающейся борьбой за сферы влияния со стороны местных квазиэлит - финансово-политических кланов, структурированных по этническому и родовому принципу. Но, в отличие от моноэтничной Ингушетии, проблемность дагестанской ситуации многомерно помножается на многонациональность: Дагестан является, пожалуй, мировым лидером по пестроте этнолингвистического состава населения.
Традиционно борьбу за доминирование в масштабах всего Дагестана вели несколько этносов, причем наиболее драматический характер приобретала конкуренция между аварскими и даргинскими кланами.
Присутствуют и другие, не менее значимые проблемы, общие для всего Северного Кавказа, но наиболее остро стоящие именно в Дагестане. В числе этих факторов обычно называют так называемый ваххабизм (который применительно к религиозной ситуации в северокавказском регионе корректно называть псевдоваххабизмом, сложной превращенной формой политического ислама, занесенного извне, из стран арабского Востока). Но неверным было бы ограничивать сложность проблемы «ваххабистским» (салафитским) фактором: по-своему проблемным является взаимодействие между светской властью и так называемым традиционным исламом. Действительно, все эти годы происходит постепенная политизация ислама на фоне непрекращающегося усиления роли исламского фактора во внутриполитической жизни республики. Как отмечали некоторые знатоки политического северокавказского ислама, в частности, И.П. Добаев, сегодня ситуация внутри мусульманской уммы и исламских институтов намного сложнее, чем прежняя «простая» (точнее, безмерно упрощенная) дихотомия «традиционалисты – радикалы (экстремисты)». Политические амбиции некоторых исламских лидеров из числа «традиционалистов» и целых институтов вызывает серьезную обеспокоенность именно в Дагестане, историческим центре всего северокавказского ислама.
Одна из тенденций, связанная с политизацией ислама, - упрочение связей между светскими (государственными) структурами и исламским духовенством. В последние годы в Дагестане все ощутимей становится так называемая «мягкая шариатизация», которая выражается в разных формах: в целенаправленном проникновении ислама в систему образования, в усилении неформального влияния «шейхских братств» (институт, традиционный для суфийского варианта ислама, укоренившегося в Дагестане). Настораживает тот факт, что эти братства активно пытаются привлечь в свои ряды чиновников из высших эшелонов власти, оказать давление на местные администрации и внедрить в них своих сторонников. При этом процесс политизации ислама сопровождается исламизацией политики: возросла активность религиозного духовенства при проведении предвыбор¬ных кампаний в органы местного самоуправления и представительные орга¬ны республиканского значения.
Существующие проблемы обусловлены в значительной степени несовершенством действующей системы религиозного мусульманского образования, о чем давно бьют в набат отечественные кавказоведы, исламоведы и практики из органов государственной власти.
Фактически бесконтрольный выезд большего количества дагестанской молодежи на учебу в зарубежные теологические заведения (прежде всего, в арабские страны) создает прекрасный канал для проникновения в республику идеологии и структур исламского экстремизма.
И, конечно же, проблемы республики усугубляются системной коррупцией и общей криминализацией вертикальных и горизонтальных общественных связей. Клановость общественных отношений, которую либеральные авторы заклеймили позорным ярлыком «архаика», представляет собой более сложное социальное явление, не поддающееся оценочному подходу с позиций «плохо-хорошо». Родовая система социальных отношений в значительной мере помогает выживать всему этносу. Но верно и то, что родовая система приводит к беспрецедентной по своим масштабам коррупции, и к фактическому разрушению государственных институтов и механизмов. Целые отрасли управления «осваиваются» отдельными этническими группировками, за сохранение или передел сфер влияния идет настоящая война, причем федеральному центру зачастую «втираются очки»: якобы мы имеем дело с очередным проявлением активности «ваххабитов».
Впрочем, нужно сказать, что традиционные институты северокавказского социума – семья, род, община, претерпевает серьезные мутации в условиях тех глобальных изменений, которые переживает Дагестан и весь северокавказский регион. И если давать какие-то краткие определения сути социального процесса на Северном Кавказе, мы бы определили ее как «криминализацию», но не «архаизацию».
Независимая экспертная организация International Crisis Group основными причинами всплеска терроризма в Дагестане называла коррупцию и нестабильную экономическую ситуацию. Социальные проблемы, всегда очень остро стоявшие в дотационном регионе, в условиях финансового кризиса рискуют приобрести все более опасные последствия. Уже сегодня на недовольстве рядовых дагестанцев низким уровнем жизни, коррупцией, грубыми нарушениями в работе правоохранительных органов играют идеологи НВФ. И, вероятно, это недовольство и уровень протестной активности населения будет лишь нарастать.
Хотя самым простым способом объяснить все проблемы, стоящие перед республикой, было бы списание всех бед на боевиков из НВФ и на происки западных спецслужб (по этому пути пошел в свое время экс-президент Ингушетии М. Зязиков), это объяснение уже не может удовлетворять федеральное руководство. Наметилась контуры новой кадровой политики, которая успела затронуть и Северный Кавказ: «назначенцами Медведева» стали два президента (Карачаево-Черкесии и Ингушетии). Возможно, продолжающаяся ухудшение ситуации в Дагестане, во многом вызванное плохо работающей управленческой системой и фактическим отсутствием системы местного самоуправления (впрочем, это беда всей России) при потрясающем уровне коррупции приведет к аналогичным кадровым решениям и в отношении нынешнего руководства Республики Дагестан.
Специально для Столетия
